Хорошие отношения с Россией были необходимы и для осуществления следующего этапа воссоединения Германии, а именно — для проведения войны против Австрии, фактически из-за вопроса о том, кому быть гегемоном в Германии. В дипломатическом отношении Бисмарк подготовил эту войну, как известно, блестяще. Он связался с Италией, задобрил обещаниями Наполеона III и действовал в уверенности, что Россия не будет склонна спасать Австрию. Значительно хуже в то время было внутреннее положение Пруссии. Среди буржуазии эта война была крайне непопулярна. Но Бисмарк, который, как и в войне с Данией, осуществлял, по словам Энгельса, «волю немецкой буржуазии против ее же воли», мало с этим считался: «На богемских полях сражений была разбита не только Австрия, но и немецкая буржуазия. Бисмарк доказал ей, что он ее выгоды знает лучше ее самой... Либеральные притязания буржуазии были надолго похоронены, а ее национальные требования с каждым днем все больше выполнялись. С удивлявшей ее самое быстротой и точностью Бисмарк осуществлял ее национальную программу»[16].
Позиция, занятая Россией в период прусско-австрийской войны, являлась одним из наиболее существенных факторов, определивших успех выполнения этой национальной программы. Бисмарк это понимал и настойчиво добивался благожелательного отношения России к третьему, заключительному акту на пути к воссоединению Германии под главенством Пруссии. Ему нужен был нейтралитет России в предстоящей войне с Францией, не желавшей допустить появления на своих восточных границах сильной воссоединенной Германии. О том, как Бисмарк подготовил эту войну в дипломатическом отношении, он сам довольно подробно рассказывает в своих мемуарах. Позиция России и тут имела решающее значение. Прусская армия под руководством генерала Мольтке неожиданно и быстро разгромила бонапартистскую Францию. Наполеон III, который, со своей стороны, искал войны, ибо видел в ней спасение своей обанкротившейся фирмы, попал в плен к немцам. Вспоминая об этих событиях, Бисмарк замечает, что «действовать медленно было неблагоразумно и опасно с военной и с политической точки зрения». Центральное расположение Пруссии в Европе, обнаженность ее флангов и сосредоточение подавляющей части ее армии на западе, против Франции — все это требовало стремительной победы; надо было произвести впечатление на нейтральные государства. Это признает и Бисмарк. Успех прусской армии в большой степени определялся тем, что Пруссия могла быть спокойна на своей восточной границе. Путь на Париж оказался бы значительно длиннее, если бы русская армия предприняла марш на Берлин. Это было ясно и тогда, осенью 1870 г., когда разыгрались события. Это было ясно и позднее, спустя четверть века, когда Бисмарк писал свои мемуары. Поэтому в обоих случаях он заговорил об «услуге» и о своей готовности ее оказать.
Дело в том, что разгром Франции создал совершенно новую ситуацию в европейской политике. Одна из главнейших участниц крымской коалиции вышла из строя. Система, на которой были воздвигнуты условия Парижского трактата, дала значительную трещину. Русская дипломатия поняла, что настал час уничтожить самые унизительные статьи парижского мира, а именно те статьи, согласно которым Россия не имела права содержать военный флот в Черном море. Горчаков передал европейским державам циркуляр о том, что Россия не может более считать себя лишенной прав на защиту своих черноморских границ. Этот акт вызвал в Англии тревогу и смущение. Английская пресса негодовала, требовала объяснений. Правительство послало за этими объяснениями лорда Одо Росселя, но не в Петербург, а на прусскую главную квартиру — к Бисмарку. В Лондоне поняли дело так, что русский акт об отмене нейтрализации Черного моря — это и есть бисмарковская «услуга». Бисмарк заявил, что ему «ничего не известно». Единственное, что он может порекомендовать англичанам, — это собрать европейскую конференцию. Правительству Гладстона осталось только принять этот совет. В самом деле, что мог противопоставить русской армии английский кабинет? Французская армия была разгромлена, прусская стояла под Парижем и не видела оснований идти на Петербург во имя интересов Англии на Черном море. Не имея возможности воевать чужими руками, правительство Гладстона компенсировало себя тем, что на Лондонской конференции 1871 г. прочитало русскому делегату Бруннову нотацию на тему о вечности договоров и о нежелательности их нарушения. Больше оно ничего сделать не могло. На Бруннова английская нотация никакого впечатления не произвела хотя бы уже потому, что он был стар и ничего не слышал...