Нора признала, что ни одна из ее привычек не обеспечила длительного освобождения от постоянного ужаса, поселившегося в ее разуме.
– Я чувствовала себя развалившейся на куски – меня не хватало на то, чтобы собраться и защищаться от внешнего мира. Любое обращение ко мне или просьба пугали меня. Например, поход в аптеку. Может быть, все пройдет хорошо, а может – не очень. И первое время было не очень. Если я делала что-то не так, потому что пугалась, – тогда аптека вычеркивалась из списка, пока я не заставляла себя вернуться к этому пункту.
– Почему вы боялись? – спросил я.
– Возможно, я не могла находиться в толпе. Я боялась выставить себя на посмешище. Это был мой постоянный страх, что я не справлюсь, и я постоянно мониторила окружающее.
Нора могла поехать куда-нибудь – в химчистку, например, – а потом сидеть в машине, не в силах войти внутрь.
– Этот последний шаг был слишком сложным для меня, – объясняет она.
«Саморегулирование» – невероятная энергия, которую она тратила, чтобы оценивать себя и обстоятельства, прежде чем что-то сделать, – удерживало ее от действий самыми различными способами.
– Я чувствовала, что большую часть жизни попусту трачу силы, просто чтобы оставаться на плаву. Я всегда пыталась, по крайней мере на каком-то уровне, успокоить то, что я называла шумом, то есть бесконечно повторяющиеся приступы тревожного смятения – все, от внутренних всплесков ненависти к самой себе до фобий. Я всегда чувствовала, даже в своем наилучшем состоянии, что я мошенничаю.
Попытки Норы «оставаться на плаву» были упражнениями по контролю. Она пыталась установить контроль даже над тем, что успокаивало ее и улучшало самочувствие. Чем лучше она контролировала происходящее вокруг, тем безопаснее себя чувствовала. Но усилия по установлению контроля одновременно ограничивали ее свободу, и потребность все держать под контролем оборачивалась тюрьмой. Нора попала в замкнутый круг. Я спросил ее, могла бы она игнорировать стремление удерживать себя в таких тисках. Что могло бы случиться, если немного отпустить?
В больнице она попыталась выдернуть катетер, потому что боялась получить слишком много калорий.
– Не могу представить себе неполный контроль, – немедленно откликнулась Нора.
Я заметил, что ее анорексия была таким же упражнением по самоуправлению, вернее, одним из упражнений, с помощью которых она однажды освободилась, хотя и испытала сильное чувство утраты, когда покончила с разрушительным поведением.
– Моя жизнь началась с ежесекундного подтверждения беспомощности. Смысл заключался в том, что у меня не было власти, – рассуждала Нора. – Так что теперь я думаю, что самоконтроль и есть власть. Кажется, что это единственный способ остаться в живых. Догадываюсь, почему для меня не имеет значения, насколько ничтожные вещи я контролирую; мне не важно, если я контролирую всего лишь расположение ватных палочек в коробке. Я, знаете ли, здорово научилась раскладывать ватные палочки.
Нора признала, что она была бы счастлива, если бы могла расслабится. Она чувствует, что постоянный самоконтроль изматывает. Но если она не будет считать ватные палочки в коробке, на что будет тратиться энергия? По ее собственному мнению, она создала, тщательно разработала – и весьма успешно – ритуал для защиты от настоящей паники, которая мучила ее с самого детства.
Любовь
История Джеки
– Не проходило и дня, чтобы я не думала о нем, – говорит Джеки, успешный редактор; ей около сорока пяти лет, она из Нью-Йорка.
Джеки знала, что я хотел встретиться с ней именно из-за ее потребности говорить о нем. Хотя моя собеседница достигла исключительного успеха в профессиональной жизни, связь с женатым осужденным человеком привела ее на грань эмоционального срыва и сделала совершенно беззащитной перед захватом разрушительными привычками, например чрезмерным употреблением алкоголя и беспорядочными половыми связями.
Джеки огляделась вокруг.
– Я и не представляла, как мне будет неуютно в ресторане, где так много соблазнительных бокалов с вином.
Почти десять лет назад младшая сестра Джеки Лаура, адвокат из Оклахомы, позвонила ей, чтобы рассказать об одном из своих клиентов, бывшем финансовом гении и сотруднике нефтяной компании по имени Пол. Незадолго до этого Полу было предъявлено обвинение, и он мог получить до тридцати лет тюрьмы. Но Пол решил обжаловать приговор, полагая, что он основан на ложном обвинении со стороны других «белых воротничков». Лаура была в восторге – пожалуй, несколько чрезмерном – от Пола и его жены Глории; она была возмущена тем, как поступили с ее клиентом, и рассказывала всем, кто участвовал в этом деле, насколько сильно оно раздуто. Пол очень хотел написать книгу о своих перипетиях в судебной системе. Не хотела бы Джеки встретиться с ним, чтобы поделиться своими знаниями в области издательского дела?