— Смотри, смотри, Марлин, он должен засветло пройти. Или не пройти вообще.
Марлин опять всмотрелся в горы и неуверенно предложил:
— Может, поближе подойти, товарищ подполковник?
— Правильно, лейтенант, нужно было вообще за ним в Пешавар слетать, через границу, и все дела. Вот генералы то планируют… планируют. А все же гораздо проще! Но вот тогда тебе вопрос на засыпку: зачем нас вертушки выкинули за четыре километра? Зачем мы носом землю роем? На связь не выходим, а только принимаем? Правильно раскрываете глаза, товарищ лейтенант. Засекут если нас моджахеды — навалятся всеми силами. Потому что пятнадцать офицеров спеленать им хорошими деньгами отольется. А то, что мы без погон и офицерских книжек, им без разницы. Знают, сукины дети, что солдат — лет восемнадцати двадцати, а майор — около тридцати. Вот и вся арифметика.
Марлин согласно кивнул и вновь стал всматриваться в темноту. Было очень тихо. Операция по встрече гостя, кажется, проходила вхолостую.
Хмелев, затягиваясь потрескивающей сигаретой, иссушенной жарким афганским воздухом, буркнул:
— Интересно, а мне какое звание духи припишут?
— Ты, Леха, не переживай, — подполковник весело хлопнул капитана по плечу, — я думаю, если живьем захапают, то по твоей ругани подумают, что маршал, а если в дохлом виде, то решат, что не меньше генерала. Вон пузо то какое. Сплошная солидность…
— Да брось, Семеныч. Ты вот сколько пробежишь с полной выкладкой? Километра три от силы. Верно ведь? Верно. Я то знаю. А я десяток махану, несмотря на солидность. Когда от вертушек тащились, ты уже запыхиваться начал. И чем только ты в Рязани занимался? Небось, целыми днями на койке валялся да в столовой сидел.
— Да нет, дергали постоянно. Но все больше мы тренировались бумажки писать про довольствие всякое, графики дежурств по штабу, по сортиру и мусорной куче. За два месяца пару раз из гранатометов шарахнули по фанерным щитам да из «стечкина» две обоймы выпустили. Вот и вся подготовка. Зато звезды добавили, соответственно и чеков. Ты то когда в «учебку» должен ехать?
— Зинка говорит, я в приказе на следующий месяц стою, — капитан с сомнением покачал головой, — а там кто его знает, что за приказ… Дура дурой, могла и перепутать что нибудь.
Подполковник криво улыбнулся, обнажая пожелтевшие, прокуренные зубы:
— А ты бы ее поласкал получше, смотришь, повнимательней бы отнеслась.
— Да черт с ней, чекисткой перетраханной. С ума съехать. Двадцать пять чеков за ночь. Да я на основной базе бесплатно пере…
— Идет! Точно, идет! — неожиданно встрепенулся Марлин.
— Ну ка… — Командир вырвал у лейтенанта бинокль.
Человек в обычном для дехканина одеянии быстро спускался по склону и, беспокойно оглядываясь назад, делал странные броски из стороны в сторону. Подполковник помрачнел:
— Ну вот, принесла нелегкая. А я уже думал, спокойно вернемся на перевалочный. Постойте ка… У меня такое ощущение, что этот тип ждет, что по нему вот вот пальнут из за тех вон камушков с кустиками.
Запищала рация. Подполковник обернулся к лежащему невдалеке радисту:
— Ну что там у тебя?
Тот нервно оторвал резиновые наушники от головы:
— Третий передает: замечено передвижение небольших групп в нашем районе. Идут с двух сторон вдоль границы…
— Ёшкин корень, этак нас здесь зажмут. Припрут к горам и хана! Это они, наверно, по его душу. Преследователи херовы… Мы же у них теперь на пути. Вот что, Хмелев. Бери ка двоих половчее и дуй назад. Будешь обеспечивать наш отход. Не дай бог дашь им возможность выставить заслон у нас на пути. Шкуру спущу. Дружба дружбой… Ну ты понял меня, капитан…
Хмелев привстал:
— Рыбаков, Людко! За мной, бегом марш!
Поправляя на ходу увесистые офицерские бронежилеты, прикрывающие кроме груди и живота еще шею и пах, спецназовцы двинулись в сторону заброшенных арыков, окруженных засохшими кривыми деревцами.
Человек же, бегущий по склону, вдруг упал и закувыркался среди колючек редкого кустарника. И почти одновременно с этим раздались нестройные винтовочные залпы.
— Все. Подстрелили, — стиснул зубы подполковник и вздрогнул от близкого свиста пуль.
— Черт возьми, это, кажется, в наш адрес… — он, приставив к глазам бинокль, всмотрелся в темноту, — а бегун то наш встал. Прыткий бегунок — целехонек… Его они, наверное, хотят живьем схапать.
Выстрелы из темноты буравили пространство вокруг бойцов. Спецназовцы вжались в землю, изготовившись к ответной стрельбе. Пулеметчик проверил устойчивость сошек и направил ствол в седловину перевала, уже едва различимую во мраке: