В тот момент было немало тех, кто хотел бы снова ответить положительно на вопрос, заданный на всесоюзном референдуме: «Считаете ли Вы необходимым сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновленной федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере гарантироваться права и свободы человека любой национальности?» Такая формулировка, принятая в результате обсуждения на Верховном Совете СССР, объединяла необходимость сохранения государства, в котором мы прожили 70 лет, с его серьезным реформированием. И все-таки через 13 дней после беловежского сговора на встрече в Алма-Ате главы 11 бывших республик СССР подписали Декларацию в поддержку Беловежских соглашений и заявили о создании Содружества Независимых Государств (СНГ) без каких-либо совместных органов — законодательных, исполнительных, судебных.
Почему это произошло так быстро и так безболезненно? Целый ряд историков и публицистов ссылаются на напугавшие очень и очень многих августовские события — попытку взять власть в стране в руки ГКЧП. Такое объяснение имеет основание. Настрой преобладающей части общества был очевиден: в гэкачепистах видели тех, кто мог вернуть страну к тоталитарным порядкам, справедливо полагали, что для сохранения СССР лидеры ГКЧП и не подумают выдвинуть конструктивные реформы.
Прыжок к власти руководителей КГБ, армии, военнопромышленного комплекса, несколько разбавленный другими представителями, безусловно, способствовал краху Советского Союза. Ссылаются на президента Киргизии А. Акаева, который сказал: «Какой может быть суверенитет, когда по команде заговорщиков из Москвы в гарнизоне под Бишкеком разогревают танковые моторы!»[26] Во время путча в украинский парламент был внесен Акт о независимости Украины, принятый 24 августа. Акт начинался со слов: «Исходя из смертельной опасности, которая нависла над Украиной в связи с государственным переворотом в СССР 19 августа 1991 года…»
Но путч, как представляется, сыграл, скорее, роль детонатора: заложило мину под Советский Союз предшествовавшее развитие.
Однако, раз пишу о ГКЧП, хочу опровергнуть тех, кто считает, будто заговорщики разыграли нечто вроде спектакля совместно с Горбачевым. Это определенно не соответствует тому, что произошло. Когда к нему в Форос прибыла группа некогда близких его соратников, потребовав присоединиться к ним и объявить чрезвычайное положение в стране, Горбачев отказался. Конечно, он мог настаивать на своем возвращении с ними в Москву, созвать Верховный Совет, но на этот рискованный шаг Горбачев не пошел. Может быть, верх взяла осторожность, потому что он опасался физической над собой расправы.
Поделюсь кое-какими личными впечатлениями, так как мне довелось участвовать в дальнейших событиях. Мы с В.В. Бакатиным были в абсолютном меньшинстве членов Совета безопасности СССР, которые выступили против гэкачепистов. 21 августа нам по звонил председатель Совмина РСФСР И.С. Силаев с предложением лететь в Форос к Горбачеву на российском самолете. Танки начали выводиться с улиц Москвы — было ясно, что путч выдохся. Чуть раньше российского самолета, на котором летели мы вместе с А.В. Руцким, Н.В. Федоровым,[27] офицерами-автоматчиками, в Форосе приземлилась группа руководителей ГКЧП, решивших, очевидно, просить прощения у Горбачева, — иначе трудно объяснить мотивы их полета. С аэродрома подъехали к даче Горбачева почти одновременно с пассажирами другого самолета. К этому моменту ГКЧП уже окончательно провалился. Президенту восстановили все виды связи, и он сразу же начал отдавать приказы по усилению охраны Кремля, другим мерам безопасности в Москве.
Горбачев обрадованно принял нас и категорически отказался встречаться с заговорщиками. Исключение было им сделано только для А.И. Лукьянова, беседа с которым проходила в моем присутствии, — хотел выйти, но Михаил Сергеевич меня удержал. Я до этого никогда не видел Горбачева таким разъяренным: «Почему не собрал незамедлительно Верховный Совет СССР? Как мог ты, человек, которому я доверял (с уст Горбачева сорвалось ругательство), примкнуть к путчистам? Разговор окончен. Выйди и жди своей участи». Там же в Форосе М.С. Горбачев дал команду арестовать В.А. Крючкова, который возвращался в Москву в нашем самолете, уже конвоируемый офицерами.
В момент нашей встречи с Горбачевым со второго этажа дачи медленно спускалась, держась за поручни лестницы, его супруга Раиса Максимовна. Дни насильственной изоляции отразились на ее лице — осунувшемся, с мешками под глазами.
26