Вместе с тем Маркс, Энгельс и Ленин ни на йоту не изменяли своих позиций по вопросу о том, что капиталистическая система стала роковой для прогресса производительных сил и поэтому изжила себя. Как писал Ф. Энгельс в «Анти-Дюринге», «…приближающийся крах этого способа производства можно, так сказать, осязать руками».[20] Жизнь внесла коррективы в такое утверждение. Крах капитализма не состоялся, так как он видоизменился по сравнению с тем периодом, который наблюдали Маркс и Энгельс.
Не произошло краха капитализма как способа производства и в империалистическую эпоху. В.И. Ленин исследовал перерастание капитализма в монополистическую стадию и определил ее как высшую, за которой непосредственно следует социалистическая революция. По оценке Ленина, опирающегося на большой исследовательский материал, господствующее положение на империалистической стадии приобретают монополии, играющие решающую роль в хозяйственной жизни; промышленный капитал сливается с банковским, и порождается новая категория — финансовый капитал; экспорт капитала, в отличие от экспорта товаров, приобретает особое значение; начался экономический раздел мира международными монополистическими союзами; крупнейшие капиталистические державы делят его территориально.
Выводы, изложенные в работе «Империализм как высшая стадия капитализма», вполне справедливо приобрели название «ленинская теория империализма». Выявленные черты монополистического капитализма развились в первой половине XX века. Но они тоже не привели капитализм к предсказанному логическому концу. Капитализм сохранил и сохраняет эволюционный потенциал, поэтому правильный вывод о монополистической стадии не идентичен тому, что это — стадия умирающего капитализма.
В.И. Ленин, несомненно, учитывал, что монополии при капитализме, переросшем в империалистическую стадию, не могут охватить всё — сохраняются и немонополизированные предприятия. Однако главное, по Ленину, все-таки в том, что монополии, захватывающие рынки, однозначно противостоят свободной конкуренции, и в результате происходят задержка технического прогресса, застой, загнивание.
Такие процессы происходили в ленинское время. Они просматриваются и в наши дни, но только в виде тенденций. В современном капитализме осуществляются действенные государственные шаги, направленные против стремления крупных компаний и их объединений — трестов, картелей, концернов — монополизировать рынки товаров и услуг. Реализацию такого стремления резко ограничивает государственное регулирование через антитрестовские законы и административные меры. Концентрация капитала в тех или иных формах не прекращается, но она сопровождается действиями со стороны государства против злоупотреблений, которые становятся возможными при происходящей концентрации. Нужно признать, что антимонопольная политика в развитых капиталистических странах все больше служит интересам их населения, особенно той его части, которая создает устойчивость системы, — среднего класса. И отнюдь не случайно, что в таких странах больше половины ВВП ныне создается малыми предприятиями.
При сохраняющейся конкуренции тяготеют к технико-технологическому прогрессу и крупные предприятия. Мы порой задумываемся, почему сегодняшняя Россия отстает от развитых капиталистических стран в финансировании инноваций. По государственной линии у нас вкладываются в научно-технические разработки и их внедрение суммы, сопоставимые с аналогичными вложениями в развитых странах Запада, но по суммарному финансированию научно-исследовательских и опытно-конструкторских разработок (НИОКР) мы далеко позади, так как главный, основной источник такого финансирования в США, Японии, Канаде, странах ЕС, Южной Корее — частные предпринимательские структуры. Толкает к такому феномену конкуренция, стремление обеспечить прибыль.
Отсутствие конкуренции или ее крайне слабая развитость в нашей экономике не создает стимула для предпринимателей стремиться к инновациям. Траты на НИОКР наших крупных компаний ничтожны: в 2009 году они составили 800 млн долларов. Одна только General Motors вложила в научные разработки и внедрение в 2009 году 8 млрд (в год кризиса!), что в 10 раз больше вложений в НИОКР всего российского крупного бизнеса. По оценкам Минэкономразвития, в России в 2008 году разрабатывали и внедряли технологические инновации 9,6 процента предприятий, тогда как в Германии — 73 процента, Бельгии — 58 процентов, Эстонии — 47 процентов, Чехии — 41 процент. «Бюджетное финансирование исследований растет, — заключает в одном из своих отчетов министерство, — а сами компании (российские. — Е. П.) тратят на них все меньшую долю своих средств».[21]