— Но помилуйте, духовенство обязано приноравливаться к веку. Многое в церковной практике закоснело, я бы даже сказал точнее, превратилось в труху…
— Кто сказал? — спросила мадам Сарла, буравя его взглядом.
— Что кто сказал, дорогой друг?
— Что духовенство обязано приноравливаться к веку?
— Да это же очевидно!
— Я вас не спрашиваю, очевидно или нет, — невозмутимо отрезала мадам Сарла. — Я спрашиваю — кто сказал, что духовенство обязано приноравливаться?
Слегка опешив, Юбер не сразу нашелся, что ответить, и она воспользовалась этой заминкой.
— Христос никогда не говорил, что апостолы обязаны приноравливаться. Так кто же?
— Церковь, хотите вы того или нет, институция мирская, — заявил Юбер. — Если она не будет меняться, у нее просто не останется приверженцев.
— Можно подумать, что вы говорите о гостинице, которая растеряет клиентуру, если там не проведут центрального отопления.
Юбер с натянутой улыбкой воззвал ко всем сидящим за столом:
— Она неподражаема! Такие сравнения… Вы просто неподражаемы, дорогой друг!
Марсиаль был отнюдь не против того, что тетя в споре явно брала верх.
— А мне кажется, — сказал он, обращаясь к свояку, — что происходит как раз обратное. Верующие удручены (он дважды споткнулся, прежде чем произнес без запинки) секуляризацией церкви.
— Да нет, да нет, ты ошибаешься. Спроси у молодых, что они об этом думают.
— Молодой, присутствующий здесь, — сказал Марсиаль, весело взглянув на сына, — может быть, вовсе не намерен тебе отвечать.
Все повернулись к Жан-Пьеру и почтительно ждали, чтобы молодое поколение вынесло свой приговор.
— Так или иначе, — сказал Жан-Пьер поставленным голосом, и ни один мускул в его лице не дрогнул, — бог умер!..
Хотя эта новость и не произвела эффекта взорвавшейся бомбы, на всех как бы повеяло холодом. Однако мадам Сарла слова Жан-Пьера ничуть не смутили. Она, видимо, решила про себя, что это заявление не более чем пропагандистский трюк противника.
— Ба! Да наш Жан-Пьер, оказывается, ницшеанец, — произнес Юбер, который, как и положено человеку просвещенному, тотчас же определил, откуда позаимствованы эти философские реминисценции.
— Вовсе не ницшеанец, — поправил дядю Жан-Пьер. — Можно подумать, что никто из вас никогда и не слышал о теологической теории смерти бога, — добавил он тоном, показывающим, что лично он изрядно поднаторел в этих вопросах.
Однако в универсальной образованности Юбера пробелов быть не могло.
— Теологическая теория смерти бога? Да как же! Это весьма и весьма интересно!
Взгляды, которые до этой минуты были прикованы к Жан-Пьеру, теперь обратились к Юберу. В них сквозило скрытое удивление.
— Вычитали?.. — спросил молодой человек и назвал три имени — голландское, американское и немецкое.
— Что за вопрос! То есть кое-что и по диагонали, но, во всяком случае, я знаком с их теориями.
Марсиаль готов был дать руку на отсечение, что ни его сын, ни свояк не прочли ни единой строчки названных авторов. Уж этих-то двух он знал как облупленных. Они набрасывались на газеты и журналы и, словно пиявки, высасывали из них все сведения, но никогда не обращались к первоисточникам. Плагиаторы, не ведающие стыда, они выдавали за свои собственные находки то, что понадергали отовсюду. Марсиаль не раз ловил их на подобном интеллектуальном воровстве. Такие же жулики, как и девяносто девять и пять десятых процента их современников. Неистребимое желание казаться всезнающим, быть в курсе. Главный невроз века…
— Простите меня, — сказал Марсиаль, — но в чем, собственно, заключается это учение о смерти бога? Оказывается, вы в этом разобрались. Так, может быть, вы мне объясните что к чему?
— Сомнительно, — произнесла мадам Сарла театральным шепотом.
— Дорогой мой, уж не воображаешь ли ты, что такую сложную теорию можно изложить за две минуты? В самом деле, не стану же я заниматься дешевой популяризацией в духе «Ридерс Дайджест».
— Хотя бы в самых общих чертах, о чем идет речь?
— Ну, что же… Это в некотором роде переосмысление идеи бога, не правда ли?.. Очевидно, что понятие бога, как его трактовали старые теологи, уже не может… Словом, не соответствует разумным требованиям современного мышления… Иегова из Библии, не правда ли? — И он снисходительно пожал плечами и махнул рукой, давая понять, что библейскому Иегове давно уже место в лавке старьевщика. — Следовательно, остается лишь образ Христа, не правда ли? Однако, лишенный большинства, если не всех привычных атрибутов божественности… Вы меня понимаете?