Так или иначе, о власти царя над упомянутой местностью не могло быть и речи: Ермак тогда едва держался на Иртыше и еще не дошел до Оби, которую предстояло еще долго покорять, а на севере Сибири вообще не было подчиненных Москве поселений — знаменитая Мангазея была тогда владением деловых людей Строгановых, сидевших в Сольвычегодске. В их владении продержалась она 29 лет, с 1572 по 1601 год, пока Борис Годунов не обратил ее в государеву собственность. Город стал крепостью, опорным пунктом в борьбе с местным населением, тогда еще воинственным.
Пишут, вопреки данным документов и раскопок, что Мангазея лишь в 1601 году была основана. А зря пишут, да и зря Борис ее отобрал: по всей видимости, Строгановы затаили обиду. Через 5 лет, когда царь Василий Шуйский в отчаяньи (войско без жалованья таяло) запросил у них денег, обычно щедрые Строгановы, полагая себя в безопасности, прислали царю обидную малость. И поляки легко взяли почти беззащитную Москву. То был пик Смуты, но и закат самовластия Строгановых.
Писать об изъятии Мангазеи у Строгановых не принято, как и вообще о военном характере освоения Сибири. Лишь недавно стало возможным отметить, что
«в лучшем случае вольная колонизация могла бы привести к образованию нескольких русских поселений на севере Сибири, имеющих торговое и промысловое значение» [Пузанов, с. 382].
Таким поселением как раз и была тогда первичная Мангазея Строгановых. Чего же в такой ситуации добивались англичане?
Думаю, что монополия на торговлю по реке, никому не подвластной, была нужна им не сейчас, а на будущее — если река окажется ведущей в Китай. «Космографию» (географию) в Англии знали явно лучше, чем в Москве, и англичане, полагаю, надеялись извлечь из российского акта о монополии такую же пользу, какую извлекли испанцы и португальцы из папской буллы, хотя папа не имел власти ни в Азии, ни в Африке, ни в Америке. Видно это намерение из дальнейшего поведения англичан. В начале 1584 года Боус, видимо, заметил[17], что больной Иван совсем слаб, и стал вести себя менее учтиво. Невзирая на жёсткий ответ царя: «А о реке Оби да о Изленде реке да о Печере реке о тех урочищах им отказати» (СИРИО, т. 38, с. 95), — он продолжал настаивать на монополии.
Царя, однако, занимали тогда два иных вопроса: о союзе с Англией против Швеции и Литвы (дабы вернуть выход к Балтике) и о браке с английской принцессой (до этого он безуспешно сватался к самой королеве, Елизавете). Ни то, ни другое уже не было возможно, и Боус умело уходил от обоих вопросов[18]. С завидным упорством он продолжал твердить — сперва монополия, а затем всё остальное. Переговоры зашли в тупик, царь вскоре умер, и Боус уехал ни с чем.
Зато англичане впоследствии с успехом использовали Смутное время (когда окраины жили сами по себе), основав факторию в Пустозёрске (низовье Печоры), где активно собирали сведения про Обь и Енисей. Их донесения служат нам (наряду с голландскими — см. Прилож. 3), основным источником об освоении русскими устий этих рек.
Но если русский язык английские агенты кое-как знали, то с местными жителями они могли общаться только через русских толмачей, и донесения вышли невразумительные. По-видимому, один лишь Лев Берг, наш знаменитый географ, сумел понять, что в них перемешаны верные сведения о двух различных путях на Обь (вокруг Ямала и поперек Ямала), а также о морском пути в Енисей [Берг, 1949, с. 92].
Добавлю, что в донесениях англичан сведения о нижнем Енисее перепутаны со сведениями о среднем и даже о верхнем (точнее, о Енисее предгорий южных гор), чего Берг, видимо, не заметил. Для истории полярных исследований рассказы о верхнем Енисее несущественны, но для нашей темы тоже важны: ведь англичане искали путь в Китай. И если не о самом Китае, то о китайцах, об их присутствии в Средней Сибири, им в Пустозёрске кое-что сообщали.
Анализ этих донесений — отдельная трудная работа (см. Прилож. 4), нам же здесь достаточно упомянуть то, что относится к теме СВ-прохода. Читая донесения, надо иметь в виду, что в беседе с ненцами через русских толмачей англичане не всегда могли различить существенные подробности — например, выражения вроде «она течёт с юга» и «по ней можно попасть на юг».
Наиболее интересное сообщение послал в Лондон Джосиас Логан [Алексеев, 1941, с. 216–219]. Он знал только один путь из Баренцева моря на Обь — путь вокруг Ямала. А именно, от острова Вайгач.
«пять или шесть дней плавания… держа курс все время на северо-восток до места, где с правой стороны песчаная гряда вдается в море на три мили… От этого места нужно держать курс немного более на юг и плыть еще пять или шесть дней; тогда вы придете к реке Оби».
17
Общение посла с царём шло через двух бояр-посредников, следивших друг за другом. Личная встреча царя и посла состоялась лишь однажды.
18
Так, Боус весьма тонко намекнул, что после убийства Иваном сына ни одна англичанка к нему не поедет; а на заявление царя о желательности возвращения ему Нарвы ответил едким вопросом: «а у г(осу)даря то изстари ли ево вотчина?» Вопрос был столь недружествен, что бояре, видимо, даже побоялись точно передать это царю (судя по бесцветному его ответу). Совсем враждебным было заявление Боуса о том, что ему приказано возвращаться одному, без ответного посольства, и оно опять было, видимо, передано царю смягчённым.