— Есть.
— Сколько?
— Полтора рубля.
— Давай!
— Зачѣмъ?
— Давай!… надо… Жалко?
— Это у меня на платокъ.
— Давай!… Надо же за номеръ отдать… Не стану я одинъ платить… За всякую шкуру да плати… Я деньги-то трудомъ добываю, не такъ, какъ ты… затылкомъ наволочки стираешь…
Заплакала она опять. Кошелекъ, однако, достала, вынула изъ него деньги…
— «На, говоритъ, только отпусти меня, Христа ради»!
Онъ замолчалъ и потупился. Лицо его какъ-то потемнѣло. Онъ сжалъ кулакъ и стукнулъ имъ по койкѣ такъ, что задрожали доски.
— Давно все это было, — заговорилъ онъ, — но какъ вспомню — гадко мнѣ станетъ, точно кто-то по голому тѣлу щеткой проведетъ… б-ррры!… Ну, ладно… Просится она… Что-жъ, спрашиваю, противенъ я тебѣ?
Молчитъ. Я опять: «противенъ»? Молчитъ. Тутъ лакей вошелъ, принесъ водку. Всталъ я, одѣлся… налилъ рюмки.
— «Пей! — говорю.
— Не могу!
— Пей, шкура, убью!
— Оставьте меня, говоритъ, Христа ради! Я бѣдная… за что обижаете? Господи, Господи! Ахъ я, дура, несчастная!..
— Пей, сволочь, а то на голову вылью! Плачетъ она.
Христа ради проситъ, чтобы отпустилъ ее. Взялъ я рюмку и, понимаете, какъ плесну ей въ лицо водкой.
— Врешь — не пьешь, махонькую пропустишь!
Закрыла она лицо руками. Стою я, гляжу на нее и вдругъ, понимаете, захотѣлось мнѣ по другому надъ ней помытариться. Думаю: что будетъ?.. Опустился я передъ ней на колѣни:
— Груня, прости… не по злобѣ я… прости!
Ноги у ней съ пьяныхъ-то глазъ цѣлую. Сѣла она… глядитъ на меня, какъ безумная… Глядѣла, глядѣла, потомъ, знаете, положила руку свою ко мнѣ на голову, гладитъ, какъ ребенка, а сама говоритъ:
— Что вы? что вы? Мнѣ стыдно!
А я, вотъ истинный Господь, не вру, какъ заплачу вдругъ… понимаете, словно оборвалось у меня что-то въ груди… А она гладитъ меня по головѣ и плачетъ тоже… слова ласковыя говоритъ… это за то, что я опозорилъ ее… Дѣвочка святая!.
Онъ опять замолчалъ и, торопясь, трясущимися руками свернулъ папироску и, закуривъ, продолжалъ:
— Ну, и того… полюбилъ я ее съ той поры… Но только полюбилъ себѣ на муку, а ужъ про нее и говорить нечего… Привязалась она ко мнѣ, какъ собака… вся мнѣ отдалась и душой, и тѣломъ… Стали мы съ ней жить вмѣстѣ на одной квартирѣ… Машинку я ей купилъ швейную… Работать она стала… Прожили мы съ ней такъ ладно около года, потомъ все пошло подъ гору, къ чорту. Началось съ того, что сталъ я ее ревновать… Глупо, дико ревновать… мучить сталъ… ругать сталъ… бить… Напьюсь пьяный и ну придираться… Кусать ее начну… по щекамъ бить… плеваться… а она молчитъ! Это молчаніе-то ея еще больше меня бѣсило. Точно каменная… Смотритъ только, какъ пришибленная… Скажетъ иногда, впрочемъ: «помру я скоро… избавлю тебя».
Онъ провелъ рукой по лицу и, переведя духъ, началъ опять говорить.
— Да, скоро это случилось: пить я сталъ сильно… развратничать… самъ подлости дѣлаю, а ей запрещаю изъ дому лишній разъ выйти… Денегъ не стало хватать мнѣ… воровать началъ… Разъ цапнулъ сотню цѣлую и попался: увидали… Хозяинъ все не вѣрилъ… Да пришлось повѣрить. — «Подлецъ ты, говоритъ, а я думалъ — честный. Хитрая ты, бестія»… Ну, понятное дѣло, прогналъ меня съ позоромъ въ шею изъ магазина. «Надо бы, говоритъ, тебя подъ судъ, да ужъ чортъ съ тобой, не хочу связываться!»
…Сталъ я мѣста другого искать… Нѣтъ мѣста!… Ей не сказываю… Злость на меня напала: и всю эту злость свою я на нее выливалъ, какъ помои на паршивую собаку…
Однако, стала она догадываться, что безъ дѣловъ я. Иногда спроситъ: «Ну какъ ты съ хозяиномъ»? — А тебѣ какое дѣло? — отвѣчу. Денегъ нѣтъ… что дѣлать? Началъ вещи таскать — закладывать… Заложу, а деньги пропью… и чѣмъ больше пью, тѣмъ мнѣ гаже все… Особливо утромъ… мука!… Пьяный я вообще не покойный, гадкій, страшный. Ухаживаетъ она за мной, раздѣнетъ, уложитъ… «Да, чортъ тебя возьми, кричу ей, съ твоимъ ухаживаньемъ-то!… бей меня! рѣжь! кусай! только не ухаживай, Христа ради!»
…Очумѣлъ… Допился до кошмара… Лежу ночью, вдругъ слышу въ ухо мнѣ кричитъ кто-то: «Степановъ! Степановъ! Степановъ»! — страшно громко… Ужасъ! Наконецъ, нечего стало закладывать… и не на что пить… Вотъ тутъ-то я за нее и принялся, т. е. понимаете, цѣлыхъ почти два года, до самой ея смерти, кормила она меня, поила, обувала и одѣвала… Билъ я ее… охъ, какъ я билъ ее, вспомнить страшно! Смертнымъ боемъ билъ! Да… терпѣла вѣдь… Цѣлый день работаетъ… ночь работаетъ… Надо за квартиру отдать… жрать надо… мало ли, что надо… папиросъ мнѣ надо… водки… безобразіе, однимъ словомъ!
…Ну, ладно… пришелъ конецъ… померла она! Родами померла… Цѣлый мѣсяцъ передъ этимъ нездорова была… извелась вся… высохла… кости да кожа… А я въ это время взялъ, да пальтишко у ней послѣднее пропилъ… Она больная, страдаетъ, а я пьяный… До нищеты дѣло дошло… уголъ грязный, вшивый, съ клопами… вонь!