Стас в ответ только покачал головой. Собственную жертву, Фанзилю, он старался избегать, чтобы не было соблазнов все-таки принять участие. Специально вышел с работы еще позже, чтобы не пересечься с ней в метро.
Всю дорогу домой и после, вечером, ждал, когда же его кто-нибудь навестит, но в итоге никто не появился.
Видимо, все должно было решиться завтра.
31.10.2019
Рано утром, когда Стас был в кабинете один, пришел Руслан. Сел на стул Петра, опустил его ниже, подстраивая. Подергал себя за нос. Потом с минуту рассматривал пальцы. Наконец поднял взгляд и посмотрел на Стаса.
— Ты почему не играешь?
— Не хочу. — Стас пожал плечами. — Пусть меня убьет уже кто-нибудь.
— Так не пойдет! — Руслан подскочил. — Надо играть! Вот кто у тебя жертва? Уборщица же эта. Фанзиля. Она ведь?
— Не хочу я ее убивать.
— Надо хотеть. Очень надо.
Руслан глубоко вздохнул и снова опустился на стул. Голос его стал спокойным и скучным. Таким обычно сообщают что-то очень неприятное, делая вид, что ничего особенного не происходит. В последний раз Стасу так говорили на предыдущем месте работы, когда предложили написать заявление по собственному желанию.
— Фанзиля убила коммерческого. И кого-то еще, наверное. Так что остались только вы двое.
— Как убила?
— Не важно. Это болезненный вопрос, так что не стоит у него спрашивать. В любом случае к идее, что семидесятилетняя уборщица выиграет у всех в «Убийцу» и получит премию, коммерческий относится отрицательно. К тому же вопрос чести и мести. Догадываешься, к чему все идет?
Стас догадывался. Гениальностью тут блистать не требовалось.
— Но нельзя же заставлять… — Попытка протеста звучала вяло, но была необходима. Любая «сдача» должна проходить по формальным правилам.
Руслан эту «вялость» уловил и понял. Улыбнувшись, он покачал головой. Слова не требовались. Могли заставить еще как. И ни в какую трудовую инспекцию Стас, разумеется, не пойдет, потому что себе дороже. Даже если удастся все выбить, то придется отсюда уходить и «приобрести репутацию»… А на правдоруба и героя Стас не похож. Он это знал, Руслан это знал, коммерческий это знал… да все вокруг это знали.
Выбора, в общем-то, не было.
— Надо сделать это сегодня, — сказал Руслан. — Коммерческий обещал, что игра закончится до ноября. К тому же чем меньше участвующих, тем меньше интереса. Мы сегодня список вывешивать не будем, чтобы никто не подозревал, что остались только вы с Фанзилей. А ты сделай все как надо. Личная благодарность от коммерческого. Заодно и премию получишь, чего расстраиваться-то? Если надо, то через отдел кадров тебе адрес ее скажу.
— Не надо. Я знаю, — буркнул Стас.
— Ну вот. — Руслан скривился. — А сидишь и ломаешься. Значит, собирался все-таки участвовать? И что потом? Страдания замучили? Тварь ты дрожащая или право имеешь? Раскольников-то сначала старушку убил, а потом совестью мучился. Так что давай, не теряйся.
На выходе из кабинета Руслан столкнулся с Петром. Пожали друг другу руки и разошлись.
— Чего он хотел? — спросил Петр. — Этот просто так по чужим кабинетам не ходит.
— Про тебя спрашивал. Коммерческому кто-то донес, что ты его материл за убийство. Вот и спрашивал, не слышал ли я чего.
— Дела-дела. А ты?
— Сказал, что не слышал ничего такого.
— Прям так и сказал?
— Нет. Говорю, что при мне Петр не матерился. Он, наверное, подумал, что ты кому-то другому это все рассказал. Но ты же ведь не матерился.
— Да. Не матерился. Технически ты даже не соврал, но… все равно спасибо.
— Не за что.
Петр повесил куртку в шкаф, переобулся, затем сел на стул и скривился.
— Какой-то урод сидел на моем стуле и сломал его.
Стас чуть улыбнулся, но мысли его были далеко. Даже не удивился, как легко удалось соврать Петру про цель визита Руслана. Вместо этого вспоминал, куда же он дел бумажку с именем Фанзили.
День как начался, так и пошел — скомканным и второпях. Едва Стас брался за работу, как тут же находил, почему это нельзя сделать именно сейчас. Начинал бездумно искать что-нибудь в сети, отвлекался на некоторое время, а потом вновь возвращался мыслями к предстоящему убийству. После обеда долго не шел в кабинет, чтобы не встречаться с уборщицей. Даже мысли о влажном после уборки линолеуме вызывали легкую дрожь.