…один
Пое-е-е-ехали!
1
— А зовут-то тебя как?
— Сеня.
— Ага. Арсений, значится.
— Сергей.
— Это ж другое имя.
— Я знаю.
— А почем…
— Родители не знали.
— Дела-а-а. А меня можешь Митричем звать.
— Дмитричем?
— Да, Митричем.
Надо сказать, что из университета меня отчислили с пятью неудами и одним резким оскорблением от усатого химика. Также надо сказать, что принял я все это с достоинством королевского гвардейца. Не стал устраивать скандал, а стал думать, как бы устроиться продавцом в пивной ларек на углу Октябрьской. Однако скандал все же случился, но уже по инициативе моего отца, он был таким раскладом крайне недоволен. Сошлись на том, что я пойду по его старым знакомствам в наш ракетостроительный комплекс «Заря». Инженером или, не дай бог, конструктором я бы и сам себя на пушечный выстрел не подпустил, но в архиве требовался кто-то «на побегушках». Что поделаешь, когда стране нужны не пулеметчики, а патроны?! Вот от этого подай-принеси-подержи-прикури уже стоило отталкиваться. В корпусе «Д» в основном ошивались простые работяги. Им, может, и снилась земля в иллюминаторе, но исключительно после того, как они наклюкаются одеколона. Вообще, оказалось, что не все здесь расхаживают в белых халатах, а научная фантастика пахнет обычным машинным маслом.
— А ты как вообще, Сеня, к этому всему относишься?
— К чему?
— Ну, я не знаю. Переходящему знамени советской космонавтики, во.
— К чему?
— Да ну тебя.
— Не, я вообще очень космонавтику люблю. Всегда мечтал полететь к звездам и все такое. Мне даже Гагарин снится иногда.
— Снится?
— Ага. Стоит в соболиной шубе на табуретке и говорит мне: «Сеня, а я знаю, где ты бутерброды спрятал».
— И чего это значит?
— Для космонавтики?
— Да вообще.
— Поди разбери. Наверное, что он знает, где я бутерброды спрятал.
— А ты?
— А я не знаю.
Чтобы все рассказать-показать, ко мне приставили сухопарого мужичка с загадочно-дебильной улыбкой. Он нервно дирижировал сигаретой и в целом походил на Шурика из «Операции Ы». Но на такого Шурика, который знает за тяжелую промышленность и самогон.
— Мы по деталям на образец работаем, — объяснял он, — считай, завод, Сень. Начальство не хочет с заводом из Москвы дела иметь, поэтому собираем тут.
— А что собираем?
— Пепелац.
— А?
— Бэ. Разное собираем. Вон даже космоплан.
— А это чего? Ракета?
— Сам ты ракета. Космоплан — это космоплан, — Митрич почесал затылок, — а ракета — это ракета.
— И собрали?
Он промолчал, только открыл массивную дверь, и мы оказались в узеньком коридорчике. Солнечный свет из распахнутых окон полировал зеленые стены, на подоконниках стояли цветочные горшки. Ну, не прям цветочные, а со всякими папоротниками и алоэ, как у моей бабушки в Королёве. Выглядело уютно, и я решил, что все не так уж плохо с этой «Зарей».
— Хреново, — сказал Митрич, — явился.
Он сощурился на полуоткрытую дверь дальше по коридору, а точнее, на какое-то строгое эхо, доносящееся из-за двери.
— Ой, не вовремя ты вышел, Сеня, не вовремя.
— Кто там?
— Там… да, — он потянул меня за собой, — давай-давай, быстро пошли.
Ситуация не сулила ничего хорошего, обрывки слов барабанили по моему черепу матерной картечью. Над дверью не хватало разве что таблички: «Оставь надежду, всяк сюда входящий товарищ». А еще ближе я расслышал смачное: «…как телега с говном!» — и решил переспросить:
— Там кто?
— Шпагин, Сень. Начальство, — он нахмурился, — капээсэсовец, если ты понимаешь.
— Если.
За дверью находился какой-то ангар, хотя разбросанные всюду детали, перевернутые табуретки и сваленные в кучу тряпья комбезы скорее роднили его с гаражом соседского алкаша. В центре полукругом стояли люди, мягко говоря, из победившего пролетариата, а чуть дальше коренастый мужчина в костюме-тройке — Шпагин. Он вел с ними активную беседу, парой переходящую в пассивную агрессию.
— Умеешь не отсвечивать? — прошептал мне Митрич.
— Нет.
— А зря.
Тем временем этот Шпагин устало покачал головой и продолжил:
— Просто ни в какие рамки. Понимаете? Смесь бульдога с носорогом, тьфу!
Мужики закивали. Безразлично, зато страсть как печально, словно после похорон или перед свадьбой.
— Мы это обсуждали? Я приходил? Говорил? Говорил. Да? Да.