— Дела-а, — удивился я, но все же решил поинтересоваться: — А вам не следует к отлету готовиться? Думать там о всяком… о высоком? О звездах.
— А кто бутерброды съест?
— Тоже верно, — согласился я.
— А эти — так далеко. Вон аж где.
И кивнул в окно.
На синем небосводе виднелись красные пятиконечные звезды. Я хорошенько пригляделся и понял, что они нарисованы обыкновенным фломастером.
— Красивые.
— И несовместимые с жизнью, — подытожил Гагарин, — с комфортной жизнью.
Я пожевал губу.
— Как-то… мелковато.
— Всему виной некая «большая мечта».
— Это как?
— Ну-у, — задумался Гагарин, — знаешь, Сеня, у нас во дворе стоял танк, еще с Великой Отечественной остался. Мы вокруг него играли, всякое фантазировали.
— Ого. И что с ним стало?
Гагарин полез за бутербродами.
— Ничего. Снегом замело, и забыли.
***
Я проснулся под шум телевизора. Я сел на кровати. Я увидел громогласного ведущего в клетчатом пиджаке.
Я подумал: «Раньше головы насаживали на копья, а теперь отправляют в голубой экран».
Я оделся. Я позавтракал гречневой кашей с молоком. Я зачеркнул «12 апреля» на календаре. Я услышал из телевизора: «…и космонавты: Александр Муртузов, Дмитрий Забегаев, Влад Канопаткин, Егор Шумный, Виталий Заростайко, Юрий Поздний, Олег Пятка и Олег Медведев. Конструкторы: Виктор Огнев, Александр Вернов и Петр Поганкин. Космоплан „Бесконечность“, дорогие друзья, — новое слово в советском ракетостроительстве. Оставайтесь с нами — в прямом эфире, чтобы увидеть, как история пишется на ваших глазах».
Я заметил промелькнувшее лицо Поганкина — изможденное. Я улыбнулся ему.
Потом я взял нераспакованный подарок в серой коробке (не могу вспомнить зачем). Я сел на велосипед (который купил, чтобы ездить к пивному ларьку «Прилив») и поехал.
Я ехал два часа (2 часа 44 минуты). Я надышался пылью и один раз упал на выбоине. Болела коленка, как в детстве.
Я приехал к самому отлету. Человеческие гущи стягивались из поселка — где устроили какую-то космическую ярмарку — к бескрайнему полю. Русское поле было широким и русским, как Россия. Что тут еще скажешь?!
Я (ровно через 12 минут ожидания) увидел, как вдалеке из космодрома взмывает треугольный силуэт «Бесконечности». Гуща зааплодировала, раздалась радостными криками. К сине-озоновым небесам с ревом летела мечта.
Я увидел бледную полосу дыма. Я сказал себе: белее, чем пар от чаши с молоком на морозе. Я тоже улыбнулся.
А потом раздался грохот, словно Бог выстрелил себе из револьвера в висок. И вот по скованным одной цепью прошла судорога, и вот исказились лица, замерли красные сердца. Звезды лопнули, как бутылки «Царской» водки.
От слепящего света в мире стало темно.
У большой мечты был большущий разлет осколков. Космоплан рванул мясистым мертвым салютом Победы. Небо обуглилось.
И все удивленные граждане увидели, как над нашей Родиной-Уродиной восходит солнце мертвых в форме ядерного хуя.
Хой!
Меньше, чем через год, здорово-и-вечно одной многострадальной страны перестало существовать, красные звезды на воротах перерисовали в цветы, цветы рассыпались лепестками. Раздолбанное здание коммунизма снесли ко всем чертям, а на освободившемся месте построили баню. Нормальную такую, с бассейном и шлюхами. Куда-то слилась советская мечта, а про русскую мечту никто ничего не знал. Солдаты, многие годы взбиравшиеся на вершину пищевой цепи в Афганистане, по приезде на этой же цепи повеселись. И все стало как раньше. Только совсем по-другому. Мнения разложились на плесень и липовый мед. Одни с теплой улыбкой ностальгировали по пионерской эстетике и кино за рубль с носа. Другие говорили: «СССР СССРал ГУЛАГами!» Мы застряли в баге между туманом войны прошлого и кальянным дымом будущего. И стали просто жить.
Но это потом. А сейчас умирающая империя в прямом эфире разразилась в космос последним выдохом господина ПЖ. И бесконечность как-то внезапно закончилась, и все бессмертные умерли.
Я отошел в сторону.
Я слышал крики.
Я почувствовал, как у меня трясутся руки.
Жаркий день душил, и я нигде не мог найти тень.
Я вытер пот со лба. Пот был холодным.
Под каким-то ржавым гаражом, в пыли — я сел. Я вскрыл коробку выброшенной в гравий отверткой. Пропорол.
За моей спиной раскаленной лампочкой застыл над землей взрыв. Взрыв этот был призраком несбывшегося Иерусалима, туманным очертанием воздушного замка, до которого нам никогда не добраться.