Я кивнул. Я поступил бы так же. Сейчас.
— Почти все воины готовы, — продолжил Имам, махнув рукой в сторону окна. Адио снова дёрнулся, отошёл вглубь комнаты. — Они тренируются ежедневно. Семь из десяти смогут скинуть татуировки по сигналу. Я думаю, что при нападении страх сделает своё дело. Тогда подавляющее большинство воинов смогут. И мы сделаем самое больше место силы в пустыне. Оазис жизни.
Я покачал головой. Наверное, лидер должен бросаться такими пафосными репликами, чтобы убедить сопливых солдафонов. Мне этого было не нужно. Я не слишком уважаю излишнюю претенциозность.
— Ясно. Что за сигнал?
— Когда местные песочники сплотятся — я включу динамики. Мы уже поставили их по всему городу. Там просто сплошной писк — ни с чем не спутаешь.
Песочники всегда ходят группами по две-три твари. Но когда их то и дело убивают в одной и той же местности — они начинают образовывать крупные отряды. Со временем составляют целую армию. И идут мстить. Коллективное бессознательное есть даже у мёртвых, съеденных пустыней и пережёванных песком. Жаль, мало кто из выживших может изучить этот феномен. После случившегося сорок лет назад у учёных не осталось способов провести нормальные исследования. Жаль.
Равно как и жаль, что никто не может понять, почему во время битвы ты видишь в лицах песочников лица самых близких тебе людей. Они давят психологически. Они обращаются в твоего отца, в твою жену или сына, чтобы тебе было сложнее их убить. Они испытывают тебя на прочность.
Именно поэтому в наше время присказка, что один в поле — не воин, становится как никогда актуальной. Ты просто не сдерживаешься, ты протягиваешь руку умершей матери, которая вместо тёплых объятий обращает тебя в песочника быстрее, чем успеешь опомниться.
— Всё приблизительно так, как я и представлял, — я сложил руки на груди. — А меня-то ты зачем ждал?
— Говорят, ты уничтожил больше сотни песочников. Говорят, ты уже скидывал татуировки просто силой мысли, спасая целые дома и улицы. Говорят, что ты сам стал песочником, но обратился обратно, чтобы победить их всех.
Адио замер, испуганно уставившись на меня. Имам хитро улыбался.
— Говорят, ты избранный, — продолжил он. — Говорят, у тебя даже внутренности покрыты татуировками.
Я усмехнулся.
— И ты поверил этим байкам?
— Ни единой, — мотнул головой Имам. — Но разговоры не появляются просто так. А значит — ты точно сможешь нам помочь. И твой вклад — хоть, возможно, и не станет главным — но усилит место силы. В это я верю.
— Зря, — соврал я. — Где мне остановиться?
— Ты имел в виду — вам? — Имам указал на Адио.
Взгляд Адио стал почти молящим. Он явно не знал, что делать дальше. Или прикидывался.
— Да, — кивнул я. — Нам.
0.5
Отец позвал меня помочь с сараем во дворе.
Я придерживал доски. Отец прицеливался гвоздиком в заранее намеченные точкой места. Брал молоток. Колотил. Стук барабанил по перепонкам, пульсировал в венах и висках.
Я схватил из коробки гвоздь и уставился на остриё. Поднёс прямо к правому глазу. Готов поклясться, я видел там песочников, которые толпой бредут ко мне, нашёптывая колыбельную, что пела мне мама в детстве. До того, как стать одной из них.
Отец выхватил гвоздь у меня из рук и оттолкнул в сторону.
— Прекращай.
Я собрался с мыслями. Сделал шаг вперёд. Схватился за очередную доску, но отец лишь помотал головой.
Моя помощь ему больше не требовалась. Он не хотел, чтобы я ему помогал.
1.5
Утром я посетил тренировку бойцов.
Они тренировались на пустыре левее центральных ворот. Было семь утра, Адио всё ещё спал на соседней кровати — номер нам предоставили совместный, зато абсолютно бесплатный. Я, услышав марш по единственной асфальтированной дороге, вскочил мгновенно. Адио так и не проснулся.
Я оделся и двинулся на звуки бравой военной песни.
Было уже жарко, воздух над городом вибрировал, как над костром.
Пахло потом и перегаром. Видимо, с самогоном тут не так уж и строго. Я пристроился за углом ближайшего к пустырю жилого здания. Не надо им меня видеть — ещё сорву тренировку, они обо мне наверняка тоже слышали. А новость о моём визите в город уж так точно расползлась по Клеймонду ещё вчера.