— Понимаю, — Терри кивает, поднимает чемодан и касается ее лица пальцами свободной руки.
Слишком нежно. Кристина задыхается от этого тепла, так контрастирующего с холодом взгляда.
— Давай больше не будем пытаться мириться? — просит она.
— Давай, — легко соглашается Терри.
Он ведет кончиками пальцев по щеке, прощаясь. И улыбается виновато. И что-то мелькает в глубине его глаз, вот только понять бы — что.
«Или попробуем еще раз? — хочется сказать Кристине. — А вдруг?»
— Обещаешь? — спрашивает она вместо этого.
— Обещаю, — снова кивает Терри.
Щелкает дверной замок.
***
— Смотрите, с кем я теперь работаю, — говорит Ник, притаскивая в квартиру Паскаля нового парня.
Он странный, какой-то весь тонкий, длинный, с хищной улыбкой. Руки-грабли, и волосы бесцветные, наверняка крашеные, как это теперь модно. И он ужасно во вкусе Ланы, что плохо. Потому что Лана обожает умирать от неразделенной любви на ее диване, а она сама с него только-только сползла после затяжного неудавшегося романа, и чужие кровоточащие чувства — нет, пожалуйста, не сейчас.
— А еще он «сверх», — гордо добавляет Ник, будто сам этому поспособствовал, — умеет управлять погодой и делать так, что его не помнят.
«Дурацкие бесполезные навыки», — думает Кристина, фиксируя в глазах Ланы разгорающийся огонек. Она уверена — с ним будут проблемы.
Гамбит (автор Владимир Чернявский)
Вечер. Ресторан для этого времени необычно пуст. Здешние завсегдатаи, включая меня, сегодня как никогда тихи и неразговорчивы. Да и весь город, кажется, погружен в тишину или, скорее, в немоту. Виной тому, гроза, которая прошла здесь накануне. Гроза не простая, а та, что случается в этих местах где-то раз в полгода.
Эта гроза приходит внезапно. В обычный погожий день белые облака за считанные секунды наливаются свинцом, небо чернеет, и город погружается в полумрак. Гремит гром, бьют молнии, с неба летят редкие дождевые капли, которые быстро превращаются в струи дождя. Поднимается сильный ветер, ломает открытые зонты, вырывает их из рук и несет по мостовой вместе с уличным мусором. Где-то в центре городского лабиринта, схваченная ветром добыча, сбивается в бесформенную кучу.
Гроза продолжается — сверкают молнии, электричество играет на козырьках обитых металлом крыш, воздух начинает вибрировать от насытившего его магнетизма. Когда гроза проходит над центром города, то собранная ветром мусорная куча оживает. В свете молний над мостовой медленно поднимается гигантская темная уродливая фигура. Постепенно она обретает вид многорукого существа, которое движется по улицам города на многочисленных ногах-отростках.
Уркок — так зовут его местные жители. С древнего наречия это имя можно перевести как «забирающий жизнь». И вполне понятно, почему. Двигаясь по городу, Уркок втягивает в себя все, до чего может дотянуться. Беда случается, когда на своем пути Уркоку удается схватить какое-нибудь человеческое существо. Втянув в себя жертву, будь то мужчина, женщина или ребенок, голем стремительно уходит в пустошь, что простирается за стенами города. В этой пустынной местности, с ее многочисленными оврагами и подземными пустотами, еще никогда и никому не удавалось найти следы Уркока и его жертв.
Или почти никогда и почти никому. Есть, по крайней мере, один человек, который знает об Уркоке больше, чем все остальные. И этот человек — я. Секрет моей осведомленности прост — ведь это именно я создал Уркока.
* * *
Сколько помню себя, мы всегда и везде были вместе. И даже там, где я себя еще не помню — в тесной материнской утробе, откуда Лиза вышла в этот мир первой, а я — следом за ней. С тех самых пор она всегда была впереди, а я лишь догонял, неуклюже следуя за ней по ее легким следам.
Память о детстве — это всего лишь разрозненные фрагменты, яркие вспышки незамысловатых сюжетов. Первый из них — Лиза сидит на ветке старого дуба, а я смотрю на нее с земли снизу вверх. Я боюсь лезть следом за ней на дерево и только жалобно, чуть не плача, повторяю: «Лиза, спускайся!». А она смеется и поднимается по ветвям все выше и выше. И тогда внутри меня закипает нечто нехорошее и жгучее — обида, смешанная с горячей завистью. После это кислотное чувство будет преследовать меня всю мою жизнь.