Отец пыхтит и клокочет потому, что ему отвратительно сближение с юной особой. В середине прошлого века супруга на сто лет моложе считалась особенным шиком. Обычай не закрепился. Фазер грудью на амбразуру кидает придурка — меня. Заранее зная — болезни убираются новыми способами.
Эддингтон… Холодна, как лягушка. Сама настояла на пункте Брачного Договора, гарантирующем супруге сохранение истинной девственности. В ней совсем не бушуют гормоны, сбивавшие с панталыку молодежь последних веков. Когда в детских садах малыши натягивали резинки на весьма любопытные копии. Когда в школы, в порядке программы сексуальной ориентации, приходили армии гомо. Разъясняли подросткам, как следует выявлять свою «исключительность».
Нас не сотни, нас миллионы, растерянных, неспособных. Иегова, спаливший Гоморру, сокращает народы Европы изощренным, замедленным способом.
— Метод матричной многоходовки основан на подражании созидающим действам Творца, — возвестил между тем доктор Шмидт.
Я вскинул глаза: что, серьезно?
— Сэр Альберт, леди Зу! С нашей помощью вы коснетесь великого таинства: сотворения дитя человеческого из совместных энергий родителей. Из пречистого осеменения матрицы будущей Личности информацией о геномах матери и отца, безопасной и откорректированной.
— Так и надо, — я важно кивнул. Ни к чему моей детке психозы и короткие ножки Козетты. — Это значит, что вы гарантируете…
— К сожалению, не гарантируем, — снизил тон наш благостный вестник. — В этих стенах увидели свет девяносто девять детишек. Тридцать восемь супружеских пар были разочарованы.
— Почему?
Доктор Шмидт за стеной как будто развел руками:
— Отец Небесный хранит тайну массового Сотворения. Мы работаем. И мы веруем, что однажды сумеем помочь всем страждущим, всем желающим…
— Отстегнуть свои миллионы?
— Миллионы — это цена для самых нетерпеливых, — не обиделся эскулап. — Открою пикантную тайну. Мы все, кто причастны к таинству бесконтактного сотворения, директора и ученые, врачи, медсестры, уборщики, все подвергли себя добровольной безвозвратной стерилизации.
Я ойкнул. Под Эддингтон застенчиво скрипнул стул.
— Зачем?
— Круговая порука сплоченных единомышленников. Глубокая убежденность в необходимости действия. С годами методика матрицы значительно удешевится, наша помощь будет доступна всем семьям со средним доходом. Тогда мы позволим себе большое личное счастье среди здоровых детей, будущих родоначальников обновляемого человечества.
Вот те раз! Они все здесь фанатики! Сумасшедшие, круче меня! Я невольно глянул на женщину. Та ответила легким кивком: «Я об этом подумала, сэр».
— Мистер Шмидт, довольно вступлений, — возвестила жена-секретарь. — Давайте обсудим пол и характер нашего бэби.
Вот те два! Опять неожиданность: разве с папой не обсудили? Эддингтон, видать, крепко запомнила вспышку гнева и хлопанье дверью, сейчас плавно меня подведет… К чему? Не все ли равно?
— Мне все равно.
Эта фраза, буркнутая тусклым голосом, несказанно расстроила доктора:
— Сэр Альберт! Это матери запросто принимают младенцев всем сердцем, а отцы весьма избирательны! Расскажите нам просто и прямо, кого вы хотели бы видеть постоянно рядом с собой? Кого вы хотите любить?
Никого!!! Ему так и ответить? С глаголами и междометиями? Я начал краснеть. Эддингтон зачастила ласковой дурочкой:
— Доктор Шмидт! Мой супруг очень скромен. Прекрасной души человек, хотя немножко закрытый. Но кто ведает помыслы мужа яснее доброй супруги? Сэр Альберт! Позвольте, я сделаю вас еще немного счастливее!
Я уставился в недоумении на трепещущее пятно. Не понял, куда она клонит? Но я ей привык доверять. И выдавил:
— Ну… Разрешаю.
— Доктор Шмидт, мой супруг редкий раз отдыхает с объемными играми. Как эстету, ему по душе образ девушки королевы. Если б наша дочь походила на прекрасную Альбертину внешностью и манерами, но при этом бы унаследовала деловой склад ума сэра Герберта, мы вам были бы очень признательны.
Воцарилось молчание. Я от стыда готов был растаять. Согнулся, стиснул ладонями пылающее лицо. А сердце уже трепетало, уже надрывно надеялось: «Это можно? Это возможно?»
За стеной юристы задергали страницы из договора: отец, вне всяких сомнений, авансировал пацаненка. Как посмела серая мышь, треугольная Эддингтон, игнорировать волю Зевеса, прижавшего к ногтю Подсолнечную? Зачем рисковала своим беззаботным-проплаченным будущим?