— Смотрите, сейчас заплачет! — зазвенел мальчишеский голос. — Она не способна мыслить, но уже проявляет эмоции!
Мы вскочили. Личико девочки исказила гримаска обиды, плечики задрожали, из распахнутых глаз полились неудержимые слезы. Платформа тихо вращалась, наша дочь смотрела сквозь нас и ревела, ревела, ревела, словно брошенный нянькой младенец.
— Эй, кто там! — закричал я растерянно. — Немедленно успокой!
— Я стажер Эркюль Буланже. Альбертина связана с вами невидимой пуповиной, это вы должны успокоиться! Но я могу запустить альбомчик для малышей.
Из динамиков полилась ритмичная детская музыка, и веселые голоса зазвенели про лиску Элизку, про зазнайку зайчика Квачика. Мы с Козеттой не договаривались, но невольно заулыбались, засюсюкали и запрыгали, как сюсюкают миллионы влюбленных в чадо родителей:
— Бетти, Бетти! Где мои ручки? Как мамочка крутит пальчиками! Тук-тук-тук! Где наша малышка? Наша умница, наша красавица!
— Тук-тук-тук! А где моя радость?! Ой, смешной у папочки носик! Папа клоун! Папа волшебник!
О, доченька нас заметила! На секунды при поворотах бессмысленный взгляд останавливался на наших забавных лицах, она стала нам подражать! Улыбнулась! И засмеялась беззвучным младенческим смехом! И мы засмеялись, счастливые, совершенно забыв о…
У входа стоял одинокий отец. Но под шлемом… Он улыбался?
— Я подписал чек.
Мы замерли. Вероятно, хорошие дети кинулись бы к родителю с выражением благодарности. Мы боялись. Сэр Герберт сам лично потрепал меня по плечу:
— Одобряю, окреп, посвежел! Что там за чушь с папой-2? Мужчины рода Ротвеллеров дублеров в семью не пускают! — повернулся к Козетте: — Ты прелесть!
И скрылся за дверью, как будто затерялся в поясе Койпера.
Оказалось, бабушка с дедушкой проявили инициативу — подарили «страшненькой внучке» генетическую информацию. Немного. Теперь наша девочка стала мне как будто троюродной. Королевские семьи Европы вступают в браки с кузинами, и как будто все со здоровьем у Их Величеств в порядке. Тем более, в наше время.
Альбертина отреагировала на душевный подарок расцветом девичьей красоты, окрепла, порозовела. Что всех несказанно обрадовало. Мое сердце наполнилось трепетом и восторженным ликованием: это явно была Несравненная, сошедшая в наш грубый мир в предрассветной поре Принцессы.
В течение трех недель, решающих и завершающих, ученые обещали наполнить сознание девушки усложненной школьной программой с перспективой Имперского колледжа. Для чего Козетта устраивалась в классической позе лотоса и транслировала пласты закодированных учебников в ментальное поле дочери. Я не понял, как это срабатывает. Но с каждым разом, когда наша девочка просыпалась, на пару минут обретая свободу от вечного транса, ее взгляд становился точнее, радостнее, разумнее.
О, она уже нас узнавала! Протягивала к нам руки! А когда мы впервые услышали заветное «папа и мама»… Мы расчувствовались, засмеялись… И никак не могли успокоиться. И долго стояли у тумбы. Я схватил большущей ладонью горячую лапку Козетты, мы не сразу поняли это…
Настроение портил Шмидт. Он все чаще стал утверждать, что я должен добавить генетики, иначе проект «Альбертина» может не завершиться. Ерунда! Я не мог осознать себя постоянным отцом. Вопреки предсказаниям Ленца, Королева не растворилась в тенях бестолкового прошлого, но восстала из плоти и крови, Совершенная и Завершенная. Я пьянел от близости ЖЕНЩИНЫ, и с лихим, бесшабашным напором бросался на тренажеры.
Но не мог осознать себя мужем: слишком много отцовских инстинктов пробудилось во мне в созидательной. Любые попытки сближения с совершеннолетней воспитанницей отторгались воображением как позорное прелюбодеяние.
А еще… временами… Козетта… Эту милую добрую барышню с забавным курносым носиком и родинкой на щеке я все чаще видел супругой… Или всё понимающей тещей.
Ну не мог я определиться!
И сильней проникался уверенностью, что не должен сам выбирать. Не правильно, не по-рыцарски себя навязывать дамам.
Да, я очень боялся отказа. Который собьет меня с ног.
Но крутился, прыгал и бегал в предвосхищении счастья. Мои прекрасные женщины сами договорятся, все поймут и разложат по полочкам. И однажды одна мне признается… Это будет фурор, восхищение! Фейерверк на горе Аргамург! И какое бы чудо блаженства ни готовила нам судьба, они обе останутся рядом. Вот что главное. Мама и дочка — связанные навеки…