Перед отплытием, покопавшись в информатории Города, он нашел то, что искал. Странная поэма, так необычно подходившая для этого мира и для него самого. Когда-то давно он читал этого автора, но это произведение прошло мимо, что и неудивительно — для школьного возраста слишком странная вещь.
«Но лишь только увижу буджума, тотчас,
А вернее — минуту сию,
Я внезапно и плавно исчезну из глаз —
Вот что душу снедает мою…»
Так, видимо, с ним и произойдет — ответы на вопросы их погибшей миссии он получит сполна, вот только они уже никому не интересны.
Как всегда внезапно, он провалился в сон.
Этот сон снился ему редко, словно сознание пыталось оградить от ненужных воспоминаний, щадя старый организм.
— Зачем тебе лететь на Сатурн? Вот правда? — насупленный носик Сольвейг весь в россыпи веснушек, лицо укутано в кружева рыжих локонов.
— Ну, наверное, потому что он есть, и мы там еще не были.
— Вид homo там был и есть сейчас. Потому и лететь туда не стоит — дальние не любят гостей.
— Я далёк от политики — ты же знаешь…
— Я знаю, ты ученый. Хороший ученый. В этом вся твоя жизнь, но это слишком опасно.
Он не смотрел на нее, уперев взгляд в далекие, покрытые клочьями тумана пики Склад-фьорда…
— Выкладывай сейчас же, что происходит.
Бьёрн улыбнулся своей холодной, отрешенной улыбкой, которой вопреки всему очаровывал всех вокруг, и она поняла, что все равно, что он ей сейчас расскажет — его уже не уговорить. Они давно друг друга знали. Больше десяти лет они работали в Институте Дальнего Космоса — делили успехи и рутину работы, и всего как год их отношения стали чем-то большим. Вот только работа в этот раз встала не рядом с ними, а между ними.
— Гексагон, Сольвейг. Мы полетим к Сатурну. У нас есть… — он запнулся. — Мы думаем, есть сигнал.
— Вы думаете или знаете? Кто оплатит экспедицию? Военные?
— Нет. Ты же знаешь, я на это бы никогда не согласился.
— Так кто заказчик?
— Консорциум частных инвесторов. Понимаешь, это комплексная экспедиция, и помимо проверки нашей гипотезы мы должны опробовать модули, которые можно использовать для скольжения в атмосфере. Тогда, ты представь себе только, все гиганты системы будут нам доступны и полезны.
— Почему бы не начать с Юпитера? Колонии там дружелюбнее, погода потише, да и ближе..
— Немного на этом выиграешь, да и не рассчитаны наши модули на вторую космическую на Юпе и…
— И оттуда нет сигналов. Ты правда веришь в то, что там вы найдете там ответы на свои вопросы?
— Да. Наша форма жизни и мышления, — задумчиво произнес он, — может быть лишь крошечным первым шагом в продолжающейся эволюции, которая вполне может привести к появлению форм интеллекта, намного превосходящих наш, и не основанных на углеродных «механизмах». Я хочу сказать, что инопланетная жизнь может быть настолько странной, что станет неотличимой от физики.
— Я не хочу касаться вопроса выживания нашего вида сейчас или его будущей роли в продолжающейся миллионы лет эволюции. Меня больше интересуют… — Она замолчала и резко отвернулась к окну. Сухо продолжила: — Я просто хочу сказать, что интеллект, который мы могли бы найти, и который мог бы найти нас, мог бы вообще не быть рожденным углеродными формами жизни, вроде нас. Но наш вид, мы сами должны сначала думать о наших проблемах, нашей жизни. Если Вселенная и прячет в себе другую жизнь, и если часть этой жизни эволюционировала за пределы наших собственных путевых точек сложности и технологий — то нам, как и «им», до этих поисков вряд ли есть какое-то дело.
Он не заметил ее отстраненной растерянности и продолжил говорить, как всегда, с головой уйдя в работу и не замечая ничего вокруг.
— Пойми ты… Кроме этого, Сатурн морочит нам голову давно. Больше трехсот лет, как мы открыли гексагон, а мы все еще не знаем, что он такое. Главная загадка системы Сатурна. Показания с зондов очень странные.
— Может, их дальники подделали. Ты же знаешь, что сейчас творится?
— Не могли. Кризис пройдет. Не первый и не последний. Все побряцают оружием и отойдут…
— Может, стоит отложить полет?
— На сколько лет? Сейчас оптимальное окно. Не волнуйся — все будет хорошо.
Через шесть месяцев после старта, когда они уже были за орбитой Юпа, он получил короткое послание. Сольвейг выглядела заплаканной и осунувшейся: