Они не поцеловались на прощание и больше уже не искали встречи друг с другом.
39
Ян написал Лаубе. Просил, чтобы его отозвали, ссылаясь на то, что в Париже ему сейчас нечего делать.
Лаубе телеграфировал: «Приезжайте. Ваше желание неожиданно совпало с нашим».
Ян возвратился в Прагу. Всюду говорилось о войне. Взволнованные эмигранты переполняли кафе. В Чехию толпами бежали немецкие евреи, социал-демократы, католики, демократы и коммунисты.
На пути они должны были преодолеть таинственные горы, населенные пограничными немцами, которые начали называть себя судетскими немцами. Край потухших вулканов под Крушногорьем был весь в цвету. По дорогам маршировали юнцы в белых рубашках, в шортах и с дубовыми листьями в волосах. Для приветствия они поднимали правую руку и сначала тихо, а потом все громче провозглашали славу Адольфу Гитлеру. В винных погребках у базальтовых скал они поднимали рюмки со словами: «Es kommt der Tag!»
«Придет день!» С заводов и фабрик выгоняли рабочих, был кризис. Некоторым разрешали вернуться. Тем, которые, измученные голодной жизнью, говорили, что они верят не в Маркса, а в Гитлера. Генлейн, ораторствуя на площадях и в пивных, требовал справедливости для немцев в Судетах. Он не говорил, что он имеет в виду под этой справедливостью, но его понимали. Он хотел привести три с лишним миллиона немцев к Гитлеру. Но одновременно с ними он хотел положить к его ногам и прекрасную землю, издавна венчавшую Чехию, Моравию и Силезию. Эмигранты из империи, которые видели это, бегали по Праге за каждым, хотел или не хотел тот их слушать, и предупреждали, сетовали.
В узких улочках деревянных городков на Шумаве и в Есенице еще не раздавалась стрельба. Но уже слышались ругань и марши. Учитель физкультуры Генлейн стал как бы наместником Гитлера в Чехословакии, хотя на собраниях судетских немцев рядом с флагом его партии развевался также и флаг республики. Границы между Чехословацкой республикой и империей Гитлера перестали быть границами между немцами в Чехии и немцами в Германии.
…Однажды в ольшанский дом вошла пани Магдалена из Дечина. В глазах ее застыл ужас. Она опустилась на диван, на котором всегда любила сидеть, держа за руку Аугуста Новака, друга старого Мартину, бросила на стол перчатки, сняла шляпу, стерла со лба пот и прошептала, смотря на Андулку и Яна Войтеха:
— Конец.
— О каком конце ты говоришь?
— «Получай прибыль, и прибыль постоянно возрастающую, чтобы тебе хорошо жилось на земле!» Это философия пана Рюммлера, моего мужа, он верил в это. Теперь он исчез!
Ее не поняли:
— Уехал?
— Нет. Его схватили и увезли.
— Куда?
— Не знаю.
— Но Дечин-то все-таки на нашей территории!
— Да. Но пан Рюммлер был схвачен в Дрездене.
— Что он там делал?
— Какие-то махинации с валютой.
— А ты?
— Я убежала из Дечина, чтобы меня не убили.
— Кто?
— Соседи. Немцы. К тому же мне не на что жить…
Все задумались. Потом старый Мартину произнес:
— Твой муж был знаком с юристом Кернером из Живностенского банка…
— Да. Он работал с ними.
— Они помогут тебе.
— Мне? Сейчас?
— Что будешь делать?
Вместо ответа она спросила:
— Енда вернулся из Парижа?
— Да. Но его жена и Еничек все в России.
— Это хорошо…
Ее опять не поняли. Они вообще ее не понимали. Магдалена встала и сняла сережки:
— Возьми, Андулка, мне они не нужны. Они бриллиантовые. Продашь их, когда будет хуже. Ведь надвигается война!
Пани Мартину сережек не взяла:
— Не будь глупой, сейчас не время делать подарки!
— Возьми их, или наступит конец и между нами! — Пани Магдалена покраснела от гнева. Затем сняла с рук браслет и кольца: — Это спрячь для Тани. Когда она вернется, передай ей привет от меня. Скажи, что я, хотя ее почти и не знала, все равно любила. — Она подошла к зеркалу, надела шляпу, попудрила лицо. — Мне надо идти, — сказала она. — Около дома меня ждет машина.
— Куда ты едешь?
— Пока что на Стромовку.
— Вечером зайдешь?
Она не ответила. Подала руку Яну Войтеху, поцеловала пани Мартину, неожиданно зарыдала, но, уходя, уже напевала какую-то мелодию.
— Несчастная женщина, — сказала пани Мартину.
— Эксцентричная, как всегда, — проговорил старый Мартину и потянулся к трубке.
Пани Магдалена приказала шоферу остановиться у костела святого Прокопа. Из телефонной будки она позвонила Яну Мартину в «Демократическую газету».