— Мне знакомы ваши статьи в «Дейли пост» — в основном те, где речь идет о Чехословакии. Но подробности, о которых вы сейчас рассказали, мне до сих пор были неизвестны.
— Поверьте моему слову. Фюрер любит меня!
— Курите?
• — Ни в коем случае. В этом я похож на фюрера…
— Но пьете?
— В этом я отличаюсь от фюрера.
Мистер Уильям Айс принялся далее рассказывать о своих впечатлениях:
— Я находился в Линце, когда фюрер праздновал свое вступление в Австрию. Он возвратился на свою родину победителем. Побывал в Браунау у могилы своего отца, потом пировал со своими приближенными в Линце в вечернем ресторане на втором этаже. А я ожидал на первом. До моего слуха доносились звон стекла и серебра, смех и гомон возбужденных голосов… Появился очаровательный адъютант. Когда он ступал вниз по лестнице в сиянии ламп, он напоминал Лоэнгрина. Адъютант спросил, что мне угодно. Я ответил, что хотел бы поздравить фюрера и спросить его, чего он пожелал бы сказать в этот знаменательный день своей жизни читателям моей газеты. Очаровательный адъютант улыбнулся своими большими голубыми глазами и попросил меня минутку подождать. Потом он поднялся по лестнице наверх. Не знаю, сколько мне пришлось ожидать. Но когда фюрер распорядился пригласить меня в свой личный салон, у меня закружилась голова. Уже была полночь. Фюрер находился в веселом настроении. Он дал интервью для газеты «Дейли пост» — единственное в тот день его интервью для печати. После этого он не отпустил меня, а еще долго по-дружески и доверительно беседовал со мной. Это были незабываемые минуты. К сожалению, сказанное им не подлежит оглашению…
— Очевидно, об этом вы хотели поведать президенту Бенешу?
— Вероятно… Но мистер Бенеш не счел возможным выслушать меня. Как вы, видимо, знаете, он не принял меня.
— По-видимому, ему не понравились ваши статьи о Чехословакии. Это можно понять.
— Извините… Я прибыл сюда не для того, чтобы выполнять чьи-то поручения. Мне лишь хотелось принести пользу вашей несчастной стране.
— Благодарю, — усмехнулся Ян.
— Ничего смешного тут нет, — нахмурился мистер Уильям Айс.
— Меня просто поражают ваши неожиданные симпатии.
— Как журналист, я борюсь за справедливость. Но я не люблю войну, понимаете?
Ян чувствовал, что мистер Уильям Айс хочет о чем-то рассказать, но не знает, как к этому приступить.
— Пойдемте в другое место, — предложил Ян.
— Зачем? Тут хорошо…
— Там более интересная обстановка.
Поужинав, Ян повел мистера Уильяма Айса в «Каскад».
С давних времен пражские бары производили на англосаксов волшебное впечатление: они так буйно гуляли, что в припадке веселья распевали фальшивыми голосами песни, обнимали первую скрипку в цыганском оркестре или же признавались в любви дамам из бара. Теряли свою воспитанность, стихийно и необузданно предавались радости.
В противоположность этому мистер Уильям Айс впал в мрачную меланхолию. Он пил упорно и безрадостно, то и дело поднимая вновь наполненную рюмку и опрокидывая ее за здоровье Яна. Каждый раз он повторял, что ему по-настоящему жаль чехов. Какой это образованный, мужественный, здоровый, трудолюбивый и остроумный народ! И такой народ вбил себе в голову, что он может воспротивиться фюреру и его великой миссии!
— Вы уподобляетесь самураям. Добровольно бросаете себя на верную смерть. Вы что — народ самоубийц? Как вам не совестно! Вы что, совсем потеряли рассудок? Сопротивляться Адольфу Гитлеру!
— Но ведь нам Гитлер ничего плохого не сделает, — усмехнулся Ян. — 11 марта на балу у авиаторов Геринг дал чехословацкому послу честное слово от себя и от имени Гитлера, что присоединение Австрии к Германии не повлечет за собой отрицательных последствий для германо-чехословацких отношений…
Мистер Айс расхохотался:
— Вы не знаете, что такое нордическое коварство. Давайте оставим этот разговор. Скажите лучше, могу ли я пригласить к столу одну из девушек?
— Пожалуйста…
— Нет! Пусть девчонки остаются в покое. Скажу вам, как мужчина мужчине… — Он наклонился через стол и зашептал: — Я пересяду лучше к вам, чтобы слышали только вы. В подобных барах бывают люди Штрассера. Этот Штрассер для вас просто горе! Фюрер никогда вам не простит того, что вы прячете у себя Штрассера.
— Право убежища, — ответил Ян.
Мистер Айс подсел к Яну и обвил его шею рукой:
— Можно называть вас Джоном? Ол райт, дорогой Джон. У Гитлера в голове не все в порядке. Это говорю вам я, его друг! Гитлер — сумасшедший человек! Но он объединит всех немцев в едином государстве! И весьма скоро, дорогой Джон! Но сам долго не сможет прожить. Самое большее — еще десять лет. Гитлер — это комок пылающих нервов. И, сгорая, он все равно добьется того, что является смыслом его появления на свет! Гитлер — это германский мессия. Сумасшедший, как и все мессии, и тем не менее — мессия.