— Все равно нас в казармах накормят!
Массы резервистов валили из поездов на затемненных станциях в Бенешове, Таборе, Собеславе. Их ожидали офицеры и солдаты с красными повязками на рукавах. Отводили в город. По дороге резервисты пели песни. Жители городков дружественно их приветствовали. Такой мобилизации Чехословакия еще не видела! А после девятьсот четырнадцатого года, как утверждали старшие, их было несколько.
— Да здравствует наша армия!
Наступил ясный осенний день. Поезд торопливо шел среди лугов и лесов. Никто бы не сказал, что начиналась война, настолько лучезарным было утро.
В Йиндржихув-Градце из поезда вышла основная масса людей. Через минуту поезд поехал дальше, куда-то в Моравию. На горе раскинулся старинный город. На крышах и на башнях костела развевались флаги. Площадь, на которой, по словам деда, тот останавливался по дороге в Вену, напоминала сейчас встревоженный улей. У колонны святой Троицы лежали кучи астр, львиного зева.
Ян прибыл в казарму. Ротмистр посмотрел документы, сказал:
— Ага… пропагандист!.. Пан поручик, получайте обмундирование и оружие. После этого сразу же явитесь к пану полковнику.
Поручик Ян Мартину переоделся в военную форму и представился пану полковнику. Выслушав доклад, полковник рассмеялся:
— Ты что, не узнаешь меня? — Это был Эвальд, с которым Ян познакомился в Усть-Северске. — Помнишь, как мы на чердаке у тетки Марфы разучивали при свече перестроение взводов?
— Ты говорил, что должен дослужиться до штабс-капитана…
— После перемирия я получил во Франции майора, ну и остался совсем в армии…
— Кагоурек погиб под Бахмачом…
— Слышал… А где ты потерял из виду Горжеца?
— Уже за Байкалом…
— Я читал об этом процессе… Он уже давно генерал. Ну, еще поговорим об этом. Значит, будешь у нас заниматься пропагандистской работой. У писателей и журналистов и в армии будет много работы.
— Я уже не журналист…
— Это не имеет значения. Будешь рассказывать солдатам о России.
— Я хотел бы на фронт.
— Поедешь, дружище, дождешься! Войны еще нет, и в то же время она уже идет. На границах уже стреляют.
— И здесь тоже?
— Да, генлейновцы.
— Хотелось бы это увидеть, Эвальд…
— Сначала расскажи мне, как ты все это расцениваешь. Что делал Чемберлен в Годесберге?
— Пусть делает, что хочет, Гитлер от нас ничего не получит! Мы пришли в себя.
— Хорошо бы, — вздохнул Эвальд. — Видишь ли, друг мой, я стоял против немцев на французском фронте. Тогда познакомился с французами. Но сейчас я их не понимаю. Неужели они не готовы?
— Гитлер их подорвал изнутри. Нас тоже пытается разложить. Однако мы не поддались, как видишь…
— Да, наши люди молодцы, — проговорил полковник. — Мы не должны их разочаровывать.
Ян попросил полковника направить его на границу.
— Сначала познакомься с нашим штабом… Пообедай с нами.
Эвальд не был теперь таким молчуном, как в Усть-Северске. Зато пополнел, лицо его стало красным. Он курил без конца и часто вздыхал.
— Военная служба — это великое дело, но если мы сдадимся, я пущу себе пулю в лоб.
— Этого не потребуется.
— Посмотрим, Ян. А если мобилизация объявлена только затем, чтобы загнать людей в казармы, доты и окопы и держать их таким образом в руках, пока правительство не уступит нажиму Гитлера? Ведь пограничные районы, по сути дела, уже отдали! Ведь идут лишь переговоры о процедуре передачи, как будто речь идет о товаре, а не о святом деле. Не веришь? Тогда я рад, парень. Ну а на фронт я тебя направлю прямо сегодня после обеда.
Ян утешил Эвальда, рассказав ему о клятве народа перед зданием парламента, о походе толпы на Град, о вчерашнем вечере, когда была объявлена мобилизация и народ плясал от радости.
— Более трехсот лет наш народ не проявлял себя таким образом!
— Дай бог, чтобы этот народ не был обманут! — снова сказал полковник.
После обеда Ян Мартину вместе с ротмистром Малеком выехал из Йиндржихув-Градца к границе. Малек с винтовкой за плечом сел за руль мотоцикла, а Ян с пистолетом в руке устроился в коляске.
— Вам придется стрелять первому, пан поручик, если покажется где-нибудь противник, — сказал Малек. — У меня руки заняты.
В деревнях, мимо которых они проезжали, стояли солдаты. Бессчетное число раз пришлось предъявить документы патрулям на перекрестках, у мостов и виадуков. В местах, где дорога была заминирована, стояли часовые и указывали флажком, как можно проехать.
— Что-то вас сегодня мало, ребята! — крикнул часовым ротмистр.