— Что вы говорите, пан ротмистр, солдат здесь уйма! Но нас никто не видит!
Лица у них были возбужденные.
Потом они миновали луга и скошенные поля, на которых множество солдат копали окопы и устанавливали проволочные заграждения. Увидели серые бетонные доты, замаскированные зелеными еловыми ветками.
— Укрепления! — с гордостью произнес Малек.
Подъехали к таможне[28], ротмистр затормозил.
— Приехали, — произнес он.
В двадцати шагах впереди дорога была перегорожена поваленными елями и проволокой.
В таможенном пункте находилось пятнадцать человек. Четарж[29] Ридл и тринадцать солдат — «ветераны», как они называли себя. В дни мобилизации они заканчивали последнюю неделю срока своей действительной службы. Но они не ругались, что им пришлось остаться. Говорили, что такая, мол, у них служба.
— Хорошо, что нам дали сюда легкий пулемет. Ночью, когда противник открывает стрельбу, мы отвечаем огнем. Затем пулемет переносим вправо или влево, чтобы создать впечатление, что у нас на вырубке несколько пулеметных точек. Генлейновцы выходят на вылазки в немецких касках. В остальном же они одеты во что попало. Некоторые одеваются в черные пальто и резиновые сапоги. На других — белые гольфы и короткие кожанки. Есть и такие, кто идет разбойничать в чехословацкой форме. Это немцы, дезертировавшие из нашей армии. Все они вооружены австрийскими винтовками. Бросают и ручные гранаты, которые разрываются, не долетая до завалов. Один из наших солдат погиб неделю назад в ночной перестрелке. Похоронили на здешнем кладбище.
Обо всем этом солдаты рассказали Яну сразу же, как только он прибыл. Ему хотелось, конечно, поинтересоваться, не чувствуют ли они себя заброшенными на этом лесном островке, но он понимал, что такой вопрос их бы обидел: ведь они выполняли свой служебный долг в момент, когда война стояла у порога. Собственно говоря, они уже вступили в войну, в войну справедливую. Это война с иноземцами, которые ломятся в их дом и которых они не пропустят!
Ян рассказал им, что еще вчера вечером был в Праге. Никто не спросил, что там нового. Объявлена мобилизация, и этим все сказано! Об этом им стало известно сегодня утром от четника, выполняющего роль связного между ними и подразделением, расположенным сзади в укреплении.
— Пойду с вами на патрулирование, ротмистр Малек тоже!
Отправились уже в сумерках, когда с вырубки потянулись туманы, окутывая ветви букового леса. Лес был по-осеннему молчалив. При свете луны серебристым бисером выступила на паутинке роса.
Еще вчера в это время Ян прощался с Таней, Еничеком и с родителями. Уезжал на поезде из столицы, погрузившейся в темноту. А теперь он уже на передовой. Насколько мала чешская земля!
— Вы видите их? — спросил шепотом солдат, в окоп которого соскочил Ян.
Сначала он ничего не увидел. Но потом начал различать в тумане передвигающиеся серые тени. Генлейновцы шли осторожно, часто припадая к земле.
Над головой засвистели пули. Ян пригнулся, а солдат рядом улыбнулся:
— Перелет, пан поручик…
Открыли огонь и чехословацкие солдаты. Где-то слева застучал пулемет и повел непрерывный огонь длинными очередями. Довольно близко в кустарнике на вырубке послышались разрывы ручных гранат.
— Это рвутся наши гранаты!
Ян стрелял из пистолета на вспышки огня. Пулемет прочесывал серебристый туман. Над облаками на стороне Австрии виднелся серпок убывающего месяца. Все это продолжалось несколько минут, а возможно, и около часа. Четырнадцать солдат, усиленных ротмистром и поручиком, наделали из винтовок и пулемета столько шума, словно вела огонь целая рота. Вырубку затянуло белым дымом. Запахло порохом, как на стрельбище.
Над головой Яна свистели пули, трещали сбитые веточки бука. Ян услышал голос четаржа: «Огонь! Огонь! Огонь!» Туман на вырубке стал гуще. А потом на землю опустилась тоскливая тишина…
Днем они выехали на другую таможню. Там находилось двадцать солдат во главе с прапорщиком и два таможенных служащих.
Ночью опять была перестрелка. Ян расстрелял весь свой запас патронов и попросил винтовку. Ему так нравилось быть среди этих парней на границе, что назад в штаб и не тянуло.
В течение трех дней в светлое время он переезжал с места на место, а ночью вел наблюдение и стрелял из окопов. В течение этих трех дней он узнал немало людей в военной форме.
Некоторые из них оказались забытыми в лесах. У них не было даже кухни, запасы продовольствия кончились. Поэтому пришлось вскрывать лавки, стоявшие заколоченными в деревнях, и брать оттуда продуктовые запасы. Консервами не будешь вечно питаться, но люди не роптали.
28
В буржуазной Чехословакии задачи охраны границ страны выполняла таможенная служба. —