Г-жа де Роншар (сидевшая на правой стороне, вставая и идя в глубь сцены). Я тебя перестаю понимать. Она умерла, и тем лучше. Бог избавил тебя от нее!
Жильберта. Нет, тетя, у меня сейчас такое тяжелое чувство! Я предпочла бы, чтобы она была где-нибудь далеко, но была жива.
Петипре (подходя к авансцене). Я понимаю это чувство молодой женщины, потрясенной ужасным событием. Я вижу только одно серьезное, очень серьезное осложнение — это ребенок. Как бы с ним ни поступить, он не перестанет быть сыном моего зятя и опасностью для нас всех.
Г-жа де Роншар. И посмешищем. Подумайте только, что скажут в свете!
Леон. Оставим свет в покое, тетя, и займемся нашими собственными делами! (Подходя к сестре.) А тебя, Жильберта, очень мучит мысль о ребенке?
Жильберта. О нет! Бедный крошка!
Петипре. Вот безумие, сразу видно, что женщины ничего не понимают в жизни.
Леон. Ах, папа! Почему у нас бывает разная мораль, — когда мы зрители и когда мы участники событий? Почему такая разница между воображаемой и реальной жизнью, — между тем, что следовало бы делать, что мы хотели бы, чтобы другие делали, и тем, что делаем сами?.. Да, случившееся очень тяжело; неожиданность же этого события, его совпадение с днем свадьбы делают его еще тяжелее. Но мы все преувеличиваем своими переживаниями только потому, что все это происходит в нашей семье. А представьте себе, что вы прочли об этом в вашей газете...
Г-жа де Роншар (сидя с левой стороны стола, с возмущением). Да разве в моей газете...
Леон. Или в романе! Сколько было бы волнений! Боже мой, сколько слез! Как быстро вызвал бы вашу симпатию этот несчастный ребенок, рождение которого стоило матери жизни!.. С каким уважением отнеслись бы вы к Жану, честному, прямому и неизменно доброму! А если бы он бросил умирающую и скрыл ребенка в какой-нибудь пригородной деревне, сколько бы презрения... сколько порицаний досталось на его долю!.. Он стал бы человеком бессердечным, бездушным. И вы, тетя, подумав о бесчисленных собачках, обязанных вам своей жизнью, вы, конечно, воскликнули бы с величественным жестом: «Какой негодяй!»
Мартинель (сидя с левой стороны сцены). Ну конечно!
Г-жа де Роншар. Собаки лучше людей!
Леон. Дети еще не люди, тетя. Они еще не успели сделаться злыми.
Петипре. Все это очень остроумно, Леон, и ты замечательный адвокат.
Г-жа де Роншар. Если бы ты так говорил на суде!
Петипре. Но здесь дело идет не о романе и не о вымышленных персонажах. Мы выдали Жильберту за молодого человека, холостого и без семьи.
Г-жа де Роншар. Выдали без всякого энтузиазма!
Петипре. Без энтузиазма, это правда! Но так или иначе, мы ее выдали. И вот в день свадьбы он приносит нам подарок... Я не хочу этого пискливого подарка.
Леон. Но не доказывает ли это, что у тебя зять — честный парень? То, что он сделал, рискуя своим счастьем, чтобы выполнить свой долг, — разве это не свидетельствует лучше всего, на какую преданность он способен?
Мартинель. Это ясно, как божий день!
Г-жа де Роншар (в сторону). Как надоел этот человек из Гавра!
Петипре. Значит, по-твоему, допустимо, чтобы Жильберта начала свою замужнюю жизнь с того, что стала приемной матерью незаконнорожденного ребенка своего мужа?
Леон. Вполне. Я считаю допустимым все, что благородно и бескорыстно. И ты думал бы точно так же, если бы дело шло не о твоей дочери.
Петипре. Нет, это — недопустимое положение.
Леон. Что же ты тогда предлагаешь?
Петипре. Развод, черт возьми! Сегодняшний скандал — достаточный повод.
Г-жа де Роншар (вставая). Жильберта — разведенная жена!.. Да ты подумай, что говоришь!.. Половина наших друзей закроет перед нею двери, большинство ее знакомств расстроится. Развод!.. Полно вам! Полно! Несмотря на все ваши новые законы, развод не вошел в обычай[8] и не скоро войдет... Религия его запрещает, свет принимает его, но смотрит косо, а уж когда против тебя и религия и свет...
Петипре. Однако статистика доказывает...
Г-жа де Роншар. Ах, уж эта статистика! Ее можно заставить говорить что угодно!.. Нет, о разводе Жильберты не может быть и речи!
Общий вздох облегчения.
(Продолжает кротким голосом.) Просто маленькая разлука. Это допустимо. Это хороший тон. Они разойдутся... Мне же пришлось... Все порядочные люди расходятся, это вполне прилично, тогда как развестись...
Леон (серьезно). Мне кажется, что здесь только одно лицо имеет право решать, а мы об этом забываем! (Сестре.) Ты все слышала. В твоей власти и суждение и решение... От тебя, от одного твоего слова зависит прощение или разрыв... Отец высказал тебе свои доводы. Что отвечает на них твое сердце?..
Жильберта хочет говорить, но останавливается и начинает плакать.
Подумай также, что, отказываясь простить, ты ударишь и по мне и что я... буду мучиться, если увижу тебя несчастной только из-за упорного желания сказать «нет». Господин Мартинель просил сейчас дать ответ для передачи Жану. Но мы сделаем иначе: я пойду за ним. Он узнает свою судьбу из твоих уст, вернее, из твоего взгляда. (Тихонько подводя ее к авансцене.) Сестренка, сестренка, не будь слишком горда... Не будь тщеславна. Слушай, что говорит тебе твое горе, твое сердце... Слушай хорошенько... чтобы не спутать его голоса с голосом гордыни.
Жильберта. Но во мне нет гордыни. Я сама не знаю, что чувствую. Мне плохо. Для меня отравлена всякая радость...
Леон. Берегись. В такие моменты достаточно очень немногого, чтобы нанести неизлечимые раны!
Жильберта. Нет... нет... я слишком взволнована... Я, может быть, буду суровой, я боюсь и его и себя... Я боюсь все разрушить или во всем уступить.
Леон. Я иду.
Жильберта (решительно). Нет! Я не хочу... Я тебе запрещаю...
Леон. Знаешь, что я тебе скажу, Жильберта? Ты совсем не такая смелая, как я думал!
Жильберта. Почему?
Леон. Потому что в такие моменты надо уметь сразу сказать либо «да», либо «нет».
Жан появляется в правой двери.
СЦЕНА ШЕСТАЯ
Те же. Жан Мартинель стоит на пороге.
Жильберта (подавляя крик). Он!..
Леон (идя к нему и пожимая ему руки). Ты?
Жан. Я, как подсудимый, ожидающий приговора: оправдания или смерти. Никогда не забуду этих минут.
Леон. Твой дядя и я сказали все, что могли. Говори.
Жан. Ах, я не в силах!.. Я могу сказать только моей жене... При всех я не посмею... Я прошу у нее одну минуту; после этого я уйду, покину этот дом, если она потребует этого. Я поступлю, как она захочет, стану тем, чем она прикажет стать. Но я хочу услышать из ее уст решение моей участи. (Жильберте.) Вы не можете отказать мне в этом, сударыня. Если моя единственная мольба к вам будет отвергнута, то, даю клятву, я не обращусь к вам больше никогда ни с какой просьбой.
Они стоят друг против друга.
Жильберта. Нет, в самом деле, я не могу отказать. Отец, тетя, оставьте меня на несколько минут одну с... господином Мартинелем. Вы видите, я спокойна.
8