Рецепт «штуки» рассказал один скоропостижный приятель. Скоропостижный, потому что однажды мы квасили с ним пиво на сачке Первого Гума [1], но ни до этого, ни после этого никогда больше не встречались. Кем на самом деле был этот «приятель», мне даже как-то страшно думать, уж очень «вовремя» он появился.
А представился этот любитель пива студентом-химиком. После десятой бутылки на каждого, когда в голове моей окончательно победил Джубадзе, я спросил заплетающимся языком:
– Вот ты, химик, скажи, как сделать из подручных средств такую хреновину, которая была бы мощностью с противотанковую мину, а?
Довольный тем, что на него обратили внимание, скромный очкастый химик с важным видом откашлялся и поведал мне:
– Сам я не пробовал, но предполагаю, что если взять алюминиевых опилок, корабельного сурика и еще кое-чего, что есть в свободной продаже, перемешать и набить этим канистру из-под бензина. Затем провести в нее провода и использовать в качестве источника замыкания обычную батарейку напряжением в 9 вольт. Гарантирую, что шарахнет так, что все вокруг распылит на молекулярном уровне!
– Мать его! Это как раз мне и нужно!
Я все тщательно записал и на следующий после пьянки с познавательным уклоном день приступил к закупке ингредиентов. Попотеть пришлось с опилками. Их нужно было несколько килограммов, и я перетачивал в опилки алюминиевый «уголок», который подобрал где-то на свалке, целых две недели! К моменту, когда я закончил собирать «адскую машину», моя дьявольская решимость покинула меня, я устал и испугался того, что шальная мысль, которая так обильно орошала адреналином мой воспаленный мозг, близка к материальному воплощению. Но та, с кем я начал делить ложе, не давала мне забыть о моей адской ревности. Мои глаза краснели, ладони потели и начинали дрожать. Дрянное чувство. Как смешно мне сейчас вспоминать все это.
Лера – Женина «тетя» оказалась роскошной тридцатидвухлетней рыжеволосой женщиной, увидев которую я испытал желание запереться в туалете и «передернуть затвор». Она, конечно, это сразу поняла. Опытная женщина, сознательно потерявшая девственность в шестнадцать лет и рассказавшая мне об этом тогда, когда мы «просто трахались», а о браке никто еще и не думал. Ну, я, по крайней мере, уж точно не думал. Побывавшая замужем, нигде не работавшая, а жившая с того, что сдавала иногда свою квартиру иностранцам, знакомым одного француза. Жерома Порта – какого-то парижского барыги, которого я так ни разу и не видел. Но, сдается мне, он видел на Лере гораздо меньше белья, чем даже просто пояс с чулками. В то время гостиниц в Москве почти не было, а вариант ночлега на одну или две ночи в квартире за сто долларов вполне устраивал друзей барыги. Сейчас на сто долларов можно купить сигарет на полмесяца, а сто долларов в 1992 году – это были большие деньги. Иностранцы приезжали по нескольку раз в месяц, и Лера в это время жила в соседнем подъезде, в квартире родителей. Жила она скромно, но в свое удовольствие: учила английский язык с какой-то преподавательницей, ходила в школу росписи по шелку, в школу астрологии и в прочие бесчисленные школы и кружки. Эта страсть к занятию «чем-нибудь, чтобы не скучать» осталась у нее и поныне. И сейчас она ходит куда-то. Учит, кажется, Римское право. Была она начитанна, вволю спала и была в расцвете сил зрелой женщины, которая уже много чего повидала. Мне тогда было 19 лет, наше первое знакомство, при посредничестве Кача, состоялось довольно мило. Я, как и подобает интеллигентному московскому юноше, загибал ей что-то о творчестве Ремарка и Гофмана, бесконечно много пил горячий чай и не чувствовал его жара. Я был в ударе в тот поздний вечер сентября 1992 года. В конце чаепития я зашел в ванную сполоснуть разгоряченное лицо холодной водой и увидел бельевую корзину. Машинально открыв ее, я увидел Лерины сегодня снятые трусики, которые немедленно схватил и с упоением стал нюхать. Запах мне понравился потому, что это был МОЙ запах. Я представил себе, что на ней вовсе нет трусиков, и еле сдержался от того, чем хотел заняться, уединившись в туалете. Трусики перекочевали в карман моих джинсов, и я затем провел с ними несколько весьма извращенных и острых минут. Они же послужили поводом для моего повторного визита к ней. Я просто позвонил и сказал, что хочу вернуть ей одну вещь, которую прихватил «случайно». Она ответила, что была бы совсем не против получить ее обратно. Я приехал, остался у нее на ночь и влюбился. Наш неординарный роман, во время которого мы лишь изредка покидали кровать, продолжался вплоть до новогодней ночи 1993 года. Я приехал встречать с ней вместе Новый год, выпил, сделал ей предложение, получил согласие, и в марте того же года мы поженились. Студент и домохозяйка, старше его на двенадцать лет. 29 декабря 1993 года она родила нашу дочь. Я как раз должен был сдавать экзамен по политологии, но, узнав о том, что стал папой, ничего сдавать не пошел, а накурился с Верещем, знакомым официантом из «Праги», марихуаны и поехал поздравить Леру и поглядеть на новорожденную. По пути, при входе в метро, я украл букет роз, денег у меня все равно не было, и, если не считать этого, впрочем, свойственного мне, неблаговидного поступка, вполне «на уровне» отметил рождение моей Евы, моего прекрасного первенца.
Но все это было тогда, в будущем, а в то время я лежал в засаде и ждал. Стоял один из последних теплых сентябрьских вечеров, и Вертько должен был обязательно приехать.
Я расскажу то, что знаю об Олеге Вертько. Бывшем муже моей жены. Бывшем подонке. Бывшем убийце. Бывшем бандите. Бывшем миллионере и бывшем человеке. Мне, как я уже сказал, было тогда девятнадцать. Ему года сорок два или около того. Вполне состоявшийся, превосходно упакованный и авторитетный в своем кругу чижик. Круг его состоял из чеченской «крыши», вместе с которой он занимался бесконечными «киданиями», аферами самого гнусного пошиба, торговлей краденными в Европе автомашинами, какими-то мутными делами в Венгрии и прочим весьма и весьма незаконным промыслом. Он начал во времена СССР в объединении «Экспортхлеб» Министерства внешней торговли. Затем переквалифицировался в кооператоры, а после стал тем, кого я называю «бизнесмены силового плана».
В современном российском капиталистическом мирке бизнесмены силового плана – это самая обширная группа бизнесменов. Те из них, кто избежал заказной пули от таких же, как они сами, из-за того, что, в свою очередь, нанесли удар первыми, окружили себя тремя поясами обороны, создав собственные детективные агентства и охранные предприятия, напоминающие подчас численностью и вооружением армии стран масштаба, скажем, Гондураса. Они слишком хорошо усвоили, что в том мирке, в котором можно поймать за хвост денежного Змея, нравы, а вернее, нравственность полностью отсутствует. Можно все: «заказывать» конкурента ментам и чекистам, «мочить» конкурента, опять же «под заказ», не платить никакие налоги, выводить все нажитые непонятно, а вернее, понятно каким путем капиталы за границу, измываться над сотрудниками, выплачивая им смешные гроши и заставляя работать по 14—16 часов в сутки. Кстати, столько, сколько работают в российских частных компаниях, не работают нигде. По крайней мере, в Европе и США. Я и сам до недавнего времени работал в конторе, в которой официально нет праздничных дней, рабочий день не нормирован, отпуск 2 недели в году и за него ничего не платят. Зачем я хочу убить человека? Я позже отвечу. Дочитайте до конца.
Вертько не чурался ничего противозаконного. Его жизненным принципом был принцип волка: отгрызть кусок повкуснее и с ним смыться. А судьба жертвы, судьбы людей, которым он искалечил жизнь, нанес моральные и физические увечья, его не волновали. Лицо у него было омерзительным: какое-то мятое, как грязная простынь в борделе, глазки, прищуренные и злобные, подбородок съехал куда-то в сторону от постоянной гримасы высокомерия и жестокости. Вот какого перца я приговорил к полету в небо за счет энергии взрыва.
1
Первый Гум – это первый гуманитарный корпус МГУ. Факультеты: филологический, философский, исторический и юридический. Знаменит своими сачками, «большим» и «малым». «Сачок» – место, где тусят студенты, «задвигающие» занятия. Очень веселое и значимое в студенческой жизни место.