Арли осеклась. Ее синие глаза стали менее живыми, голос приобрел оттенки монотонности. Как будто она тоже включила себе «Самоконтроль»
— Твой брат очень неприятно умирал. Я была в панике, рыдала. Крови было так много… Я была в институте на практике, видела операции, но никто из них так не кричал. В их глазах не было такого ужаса. Потом в эти глаза попала кровь, но он все равно держал их открытыми. Я… А потом пришел гендир фирмы. Сам. Лично. Видимо, ему сразу же доложили. Он приказал заткнуть его.
Я перебил девушку.
— Ты не отвечаешь на заданный вопрос.
— Слушай. Это начало. Он сказал заткнуть его. Понимаешь? Человек, вокруг которого самые неприятные слухи в России. ВИЦу плевать на жизни людей. Пропадали сначала сотни, потом десятки… И всем плевать. Все об этом знают, но никто не говорит. Даже не так. Никто не хочет об этом говорить. Виртуальный мир — это будущее, которое все так долго ждали. И что стоят жизни, по сравнению с оргиями с фэнтезийными девочками или упрощенным ведением бизнеса из дома? Ничего.
Нэр говорила слова, которые должны быть эмоциональными. Но они не являлись таким. Она говорила словно машина.
— Я не была дурой. Я знала, что если ослушаюсь или начну сомневаться, то подпишу себе смертный приговор. Ты знаешь о контрактниках? У ВИЦа есть право заключать рабочие контракты, обязывающие работать у них десятки лет. Штрафы за нарушение условий таких контрактов — лишение всего, вплоть до свободы. И это разрешено на законодательном уровне. Мне предложили такой контракт, только потому что я… подчинилась, — Нэр сделала паузу и посмотрела на меня ничего не выражающими глазами, — Прости, Крит. Я убила твоего брата. Я сунула ему чертовы перчатки в рот. Просто… знала, что надо подчиниться. Доктор, который был тогда со мной, пытался помешать, но к нему быстро пришли нужные люди, поговорили. О контракте он и слышать не хотел. А через неделю его убили. Якобы сердечный приступ на рыбалке.
Возможно, у кого-то и защемило в груди от этой душераздирающей истории, но явно не у меня. У кого-то другого во мне.
— Продолжай, — сказал я.
— Со мной заключили договор на двадцать лет. Условия его, мягко выражаясь, рабские. Чертов профессор пользовался мной, как хотел, а я редко могла ему отказать. Он всегда носил с собой копию моего договора и тыкал им в нос. И я решила, что не буду сопротивляться. За годы усердного труда достигла большого результата. Меня стали уважать в ВИЦе. Даже профессор стал считаться с моим мнением. Но за это мне приходилось иногда позволять себя лапать.
На лице девушки словно прошелся электрический разряд. Морщинки отвращения недвусмысленно намекали об отношении Нэр к посягательствам со стороны начальства. Она продолжила:
— Я стала менять себе образы. Постоянно. Лишь бы не чувствовать себя этой дрянью, которой можно сунуть пальцы в трусы. Мне нравилась Арли. Знаешь, от кого этот образ? Старый фильм. Ее звали Харли Квин. Психичка полная, но мне понравилась. Я подумала, может и мне самой сойти с ума. В таких-то условиях особо и стараться не надо.
Снова тишина. В соответствии с протоколами социальной психологии, я не стал давить на девушку. Мне знаком термин: «нужно выговориться». Но надеюсь, что по делу она все-таки начнет говорить.
И начала.
— Потом пришли они…
Что-то в моей голове не выдержало, и я спросил:
— Инопланетяне? Люди из будущего или другого мира? Тайная организация?
Нэр даже не улыбнулась. Не посмотрела в мою сторону.
— Они называют себя альвами.
Слово показалось страшно знакомым, и я в первый раз засомневался в качестве своей памяти.
— Все-таки инопланетяне.
— Нет, Крит, они не инопланетяне. Думаю, такие же люди, как и мы, — немного неуверенно опровергла мою теорию Нэр. — Знаешь, я всегда удивлялась нашей слепоте.
— Нашей?
— Да, нашей. Человеческой. Люди вокруг. Оглянись. Дело не в том, что они не знают правды, а в том, что не хотят ее знать, даже если повертеть ею перед их мордами. Это как жена, которая знает, что её муж изменяет, но не говорит ему об этом и прикидывается счастливой. Ведь с ним тепло, удобно и денег он даёт. Так же и люди. Возьмем хотя бы нашу историю. Пандемия унесла жизни трети от популяции. Тридцать лет мы не могли с ней справиться. Штамм мутировал, и все вакцины были бесполезны. Люди вымирали. До анархии оставалось совсем недолго, а потом… всё. Все быстро начали выздоравливать. Вирус резко отступил и сейчас встречается не очень часто. По крайней мере, с последних лет смертность уступила рождаемости. И никто… понимаешь, никто не задался вопросом: «А что, так можно было?». Вакцину изобрели в Зимбабве. Нищая, неразвитая страна переплюнула все сверхдержавы. Все приняли это за должное. Ну что, мол, бывает. Повезло.
Нэр усмехнулась, продолжила:
— Один из тысячи может и догадывается, что такое вакцина и как сложно её синтезировать. А тут универсальная, почти от всех штаммов. Чудодейственный состав с очень сложной формулой. Это бред, Крит. Такого не бывает, поверь.
— Как с этим связана ты?
— Терпение, — ответила Нэр, — Без предыстории ты всё равно не поверишь. Как ты там говоришь? Нужны обоснования?
Девушка шмыгнула носом, отвела глаза куда-то в сторону.
— Знаешь, когда к нам пришли технологии виртуальной реальности?
— Первые упоминание о прототипах появились четырнадцать лет назад.
— Угу. Когда появилась чертова вакцина.
Анализ…
Понимание ворвалось с нейросеть, разрывая нейроны на логические и не очень составляющие.
— Вакцину нам кто-то дал?
— Угу.
— И взамен потребовал ввести технологию нейроинтеграции?
— В точку.
— Откуда ты это знаешь?
Нэр грустно улыбнулась.
— Потому что за мной пришли, Крит, — тени нависли над её глазами. — Заявились прямо домой. Ночью. Когда я засыпала. Как в чертовом ужастике. Я думала, у меня сердце разорвется. Они… О-ни…
Её голос сорвался, но она затрясла головой, отгоняя неприятные воспоминания.
— Потребовали сливать им информацию. Они знали всё обо мне. Мою историю, как меня завязали контрактом, и что я ненавижу то, чем занимаюсь. Они не доверяют официальным отчетам из ВИЦов, а люди, которые в курсе о ситуации, не доверяют им. Альвы как-то помогали мне выстраивать карьеру. Все у меня получалось, я стала хорошо зарабатывать. Взамен нужно… сдавать отчеты и выполнять кое-какие поручения.
В интерфейсе отобразилась картинка из памяти. Эльф, что пытал маму и издевался надо мной. Его ник был ALV1094. Похоже, что они не сильно-то и скрываются.
— «Зуб» — их технология? — спросил я, рассматривая идеальную симметрию лица Нэр.
— Ага. Очень помогает в деле. Можно стереть память полностью до часа, либо навсегда, но только частично — о каком-нибудь предмете или личности.
— А если этой технологией завладеют другие? Отнимут или снимут с твоего трупа? — спросил я. — Как-то беспечно отдавать рядовому инсайдеру такие вещи.
— Она защищена, — покачала головой девушка. — Как — не знаю. Но меня предупредили, что передать эту хрень я никому не смогу, и после моей смерти она самоуничтожится.
— Зачем всё это альвам? — задал я вопрос, на который уже знал ответ.
— Тебе тьмушники же рассказали. Четверть от способностей наших мозгов занимается какой-то чертовщиной при подключении к Айвалу. Мы почти как батарейки из матрицы. Только еще и платим за это деньги, Крит. Проблема тьмушников в том, что они винят во всём только правительство.
Следующий вопрос я задал не сразу. Пришлось долго переваривать полученную информацию. Получается, что люди платят деньги властям за то, чтобы их мозгами пользовались альвы. Куда не посмотрим — все довольны. Гениальная схема.
— Так ты меня нашла не случайно?
Нэр вздохнула.
— Нет, не случайно. Знаешь, что я поняла? Альвы интересуются скриптоидами больше всего. Им плевать на наши распри, и какие моды мы устанавливаем на их технологии. Они ясно дали мне понять — скриптоиды. И я сливала им всё, что знала. В ВИЦе всегда бесились, что не могут поймать себе живой экземпляр. Еще бы. Насколько я знаю, в одном только московском ВИЦе несколько таких, как я. А сливать информацию легко — ни один фаервол не заметит, если пользоваться этим, — она постучала пальцем по челюсти.