Компонентами настолько редкими, что кому-то придется их лишиться, чтобы другой мог приобрести.
Все цвета алого, от сверкания агата до темно-багровой пелены были там, где на небосводе пряталось зенитное солнце. Цвета размывались диким ветром по подбрюшию небес до фиолетово синего, выцветая в темно-серой дымке гонимых с запада на восток облаков. И СМС со штормовым предупреждением, спешно рассылаемые по номерам, уже были констатацией факта.
Природа испытывала на себе волю князей, собравшихся в едином месте – и закономерно сходила с ума, как музыка от инструмента, на котором решили сыграть одновременно семь десятков пар рук.
Никто из собравшихся в Кремле не призывал стихию осознанно, но сложно удержаться от прикосновения к основе своей мощи и могущества. Хотя бы почувствовать, что она рядом с тобой, доступна и отзывчива и может быть призвана, если слова кончатся, а противоречия – нет.
Поэтому сходил с ума ветер; накатывал жар от пытавшегося прорваться сквозь плотную пелену солнца; словно в нетерпении подрагивала земля и застревал во рту вязкий влажный воздух. И даже привычные цвета с оттенками чудили, перебираясь из спектра выше и ниже. Слишком много воли и власти в одном месте.
– Сделал, все что пожелал? – словно констатировала принцесса, разглядывая причуды окружающего мира сквозь бронированное стекло лимузина.
О факте нашей беседы с князем ей уже дисциплинированно доложил охранник, не скрывая ее оттенков и настроений – слова остались вне его доступа, но лица и движения не скрыть.
– Поехали в часовню? – разглядывал я пролетающие мимо улицы и кварталы столицы.
– Зачем? – насторожилась она.
– Дадим друг другу клятвы верности, как полагается супругам.
– Вот так, просто заедем? – Заерзала принцесса, примешивая к тону оттенки недовольства и обиды. – Без сватов, гостей и торжества?
Я дипломатично отмолчался, не акцентируя внимание на состоявшийся штамп в ее паспорте. Как и на то, что никакими обязательствами он не обременялся – даже расплывчатыми, неточными и скользкими, что произносятся на брачных церемониях – молодыми восторженно, а пожившими с изрядным цинизмом. Хотя клятвы могли быть и очень строгими – но это ведь мера доверия между любимыми. Как можно требовать угрозой…
– Полагала, ты останешься там. Перстней у тебя достаточно, чтобы быть услышанным и требовать. Мы бы тебя поддержали.
– Сами прибегут.
– Слишком опрометчиво.
– Вы же прибежали.
Принцесса промолчала.
Хотя искренние ее чувства отразились в резко отъехавшем лимузине, стоило мне выйти у своей высотки. Машины сопровождения даром что не окатили водой из луж.
Мелочно, чтобы обидеть. Но достаточно эмоционально, чтобы подчеркнуть недовольство.
Короткий путь до дверей, впрочем, оказался чуть интересней, чем обычно.
– Я жду вас уже второй час! – возмущенно обратился ко мне престарелый господин, кутавшийся возле дверей в пальто.
Погода не способствовала хорошему настроению, оттого слегка вымокший мужчина на шестом десятке лет, придерживающий отсыревшую шляпу одной рукой, а кожаный портфель – второй, даже не пожелал подать руку и представиться.
Внутрь – в тепло и сухость холла его не запустили, что вполне логично по нынешним неспокойным временам. Но и не прогнали подальше, а это могло значить пройденную проверку личности и важность его вопроса.
– Вам назначено? – Вежливо спросил я, вызвав очередную вспышку гнева.
– Костюбов, Геннадий Олегович. – фыркнул он в ответ. – Поверенный княжича Шуйского, Артема Евгеньевича.
– Вот как. – Заинтересовался я. – Как он сам?
– Его сиятельство в командировке, – сделал мужчина загадочный взгляд. – Но я был уполномочен задолго, до его отъезда. По воле его сиятельства, на Самойлова Максима и Еремееву Нику подготовлены заявки на аттестацию ранга Силы. Две недели назад! – Добавил он ворчливости в голосе. – И что бы вы думали?! Рекомые персоны не явились на экзамен!
– У нас были дела. – Неловко отозвался я, припоминая.
Как же давно это было – словно и не месяцем раньше…
– Дела-а?! – Зашелся поверенный ядовитым тоном. – Вы уж простите, молодой человек, но за вас ручался сам Его сиятельство! А у вас, вот незадача, дела! И какие же, позволено ли мне будет узнать?! Что самого Артема Евгеньевича так подводить?
– А я – подвожу? – Почувствовал я растерянность.
– Бланки – именные, высокоранговые, особого учета, – с укором смотрели на меня. – Вас даже не пригласили на экзамен! Вас выдвинули на него от нашего княжества! И вас на нем нет! – Искренне огорчался мужчина. – Что о нас подумают, вы можете представить? Что подумают о уважаемом Артеме Евгеньевиче?!
– Я так понимаю, что-то можно исправить, раз вы тут? – Приостановил я поток его расстройства.
– У вас есть три дня до закрытия ведомости! – Категорично постановил он.
Университетом-то как повеяло…
– На вашу беду, комиссия этого года не станет устраивать дополнительную аттестацию. Но на вашу радость… – Сделал он многозначительную паузу. – В городе огромное количество высокородных господ, которых можно заинтересовать на проведение частной аттестации. Вы, я посмотрю, не бедны, – убедительно оглядел он мою высотку. – Бланк должны заверить три княжеских печати. На вашу же радость, – вздохнул он вновь, – в городе есть друзья Шуйских. Они предупреждены, но договариваться вам все равно придется. Я дам вам список и рекомендуемые подарки, – заворчал он, расстегивая застежку портфеля.
Благо, под козырьком входа мы были защищены от непогоды.
– Пойдет печать любого князя? – На всякий случай уточнил я.
– Из внесенных в гербовые книги империи, – слегка ворчал он, выискивая среди всех бумаг нужные. – Вот, будьте добры! – протянул он два плотных зеленоватых листа с гербом Шуйских по центру сверху и их печатью возле имени соискателя – так, чтобы оттиск слегка придавливал буквы.
Чуть ниже стояло незаполненное поле ранга претендента и разлинованные строчки для людей, ранг подтверждавших своим именем, подписью и печатью. Место им под это выделялось как бы не в половину листа. Точно такой же – для Ники. Я с интересом принял бланки, благодарно кивнул и пожелал согнуть для удобства.
– Стойте! – Всполошился поверенный, заставив меня замереть. – Не сгибайте бланки! Их сиятельства весьма привередливы и могут отказаться от подписи мятой бумаги. Прецеденты случались, молодой человек. – Неодобрительно покачал он головой.
Недоуменно пожав плечами, распрямил бланки вновь. Затем достал сотовый и набрал повтор последнего набранного номера.
– Вернись.
– А вот вам файлик, чтобы не промокли, – бережно предложил Геннадий Олегович, сам же ловко надев его на бланки.
И будто даже слегка успокоился – во всяком случае, мандраж у него над этими бумагами слегка унялся.
А потом и вовсе пропал, сменившись оторопью, когда во всей своей неспешности машины принцессы с императорскими гербами замерли возле входа. Торопливо вышел охранник, на ходу раскрывая зонтик и открывая дверь перед принцессой. Величаво вышагнула Елизавета, с видом недовольства, но готового принимать извинения. Потому что возвращалась она именно за ними – а как иначе.
– А это… – неловко начал поверенный, указав в сторону девушки движением тут же ослабевшей руки.
– Жена.
– Нет, ну тогда можете сгибать, конечно, – задумчиво покосился он на бланки в моей ладони.
– Передашь деду? – протянул я бланки Елизавете.
А та недовольно перевела взгляд с меня на бумаги, словно разочаровываясь в своем возвращении.
– Только тебе доверить могу. – Улыбнулся я ей примирительно. – Это для меня важно.
Как и всегда, если на кону не подвести друга.
Взгляд смягчился.
– Какой ранг вписывать? – С интересом изучила она написанное.
– Пусть сам решит.
– Там надо три печати, ваше сиятельство, – задавленным голосом откашлялся поверенный.
– Я вижу, – покровительственно произнесла та, и мужчина притих, чуть сгорбившись.
– Осмелюсь заметить, – робко начал он, обращаясь уже ко мне. – Но на экзамене обязательно надо выступить и явить технику должного ранга. – Слегка распалялся он от слова к слову. – Заочная аттестация противоречит духу традиции. Воля, конечно, ваша, но порядок нужно соблюсти!