Словом, хотя шубы на княжьих плечах редко отличались мехом, в одних залах пахло битым зверем, а в других – хищником.
А еще, вдобавок, в Александровском зале пахло вкусным коньяком.
– Давыдов, имейте совесть!! – Зашипел на коллегу князь Панкратов, страдальчески поглядывая на ненароком отвернувшегося к колонне гусара.
– А что случилось? – Тут же развернулся тот, сверкая глазами и хорошим настроением.
– Вы можете не пить хотя бы пару часов?!
– Если я буду трезв, всем станет страшно. – мудро отметил Давыдов, притрагиваясь к левому усу. – Общество должно видеть постоянство!
– Немного страха им не помешает. – Оглядел Панкратов тех метающихся и неопределившихся, что останавливались у стен в дальней части зала, но не торопились приближаться.
Уж больно хмуро и неприветливо выглядели четверо из пяти князей – злые до той самой крайности, что бывает у государственных мужей и просто мужчин, вышедших со злого похмелья на работу.
Оттого договариваться о разговорах с ними направляли порученцев – князья желали обозначить плату за свою поддержку, ежели та понадобится. Но с удивлением обнаруживали, что, при всем уважении, с ними будут рады переговорить позже. Значительно позже – например, этим вечером или завтра. То есть, все уже определено – и неизвестность результатов изрядно тревожила.
– Немного страха – это что я не пристаю к людям и не затеял еще ни одной дуэли. – Легкомысленно отмахнулся гусар. – Вы же не планируете большой войны?
– Полагаю, до нее не дойдет.
– Значит, нет смысла отказываться от доброго шустовского коньяка! – Потянулся Давыдов за фляжкой на поясе.
– Василий, ему завидно. – прогудел князь Шуйский. – Не раздражай человека.
– Да я разве!..
– И меня тоже. – Припечатал князь.
Давыдов погрустнел, но флягу все-таки вернул на место.
– Может, все-таки дать им денег? – Задумчиво произнес князь Юсупов, тихонечко обозначая наклонением головы приветствие, ежели встречал кого взглядом.
А поймать его взгляд желали многие.
– Придется платить всем, – отметил глубоким басом стоящий подле князь Мстиславский.
Мощный мужчина с седыми, кустистыми бровями и иссеченными морщинами лицом не так давно отпраздновал сто десятый день рождения. Но возраст сказался на нем только небольшой сутулостью – как у человека, привычного к слишком низким для него потолкам и сводам домов начала двадцатого века. Потолки стали выше, кареты – комфортнее, а привычка осталась. Хотя и сутулость та пряталась под серо-стальным волчьим мехом распахнутой на груди шубы.
– Это ли проблема? – Юсупов старался не выдавать размышления мимикой лица, оставаясь бесстрастным.
– Союзникам – тоже. И твоим, и моим. Иначе не поймут.
– Для верности дела…
– Для верности дела есть я. – Невозмутимо произнес Мстиславский.
И Давыдов с уважением салютовал ему флягой.
– Василий! – Шикнул на него Шуйский.
– В этом нет сомнений, но если бросить самым громким и шумным кость. – Все же предложил Панкратов. – На круг выйдет не такая большая сумма. Во всяком случае, пусть ругаются и хватают за бороды наших оппонентов.
Тоже – освещенная поколениями традиция. И отвечать Силой там, где можно просто врезать в глаз – оно как-то не по-христиански.
– А для верности этого дела у вас есть я! – Закрутил ус Давыдов.
Только в отличие от, смотрели на него исключительно скептически.
– Что?!
– Василий, никаких драк! – Сделал ему внушение Шуйский. – Я тебя сердечно прошу. Ты слишком увлекаешься!
– Я всегда помню, что наши – за спиной, – оскорбленно отметил тот.
– Стол – круглый!!!
– Я прошу прощения, – подал робкий голос присутствующий тут шестым, и до того абсолютно немногословный господин Еремеев.
Ему вчера обещали показать императора – и стойко выполняли обещание. Все тогда еще были пьяны и счастливы, а завтрашний день виделся столь далеким…
То, что Еремеев тихонечко обтекал в своем темно-синем костюме, выступая то ли в роли свитского одного из князей, то ли вообще непонятно кого при них – его нервировало куда как больше, чем будущая встреча с первым аристократом страны. Потому что встречи завершаются, а репутация молчаливо стоящего подле исполинов – зацепит на века. Ему нужно было что-то сказать, чтобы хотя бы для себя считаться равным участником беседы.
– Прошу рассчитывать и на мои финансы в этом деле, – выдавил он стойко под внимательными взглядами князей. – В равной доле.
– Разумеется, – задумался на мгновение Юсупов, но решил уважить отца невестки.
Тем более, что деньги у того точно были.
– Ежели для кулачной потехи, то пусть, – согласился Мстиславский, пожав плечами.
– Деньги найдутся. – степенно кивнул Шуйский. – За Василия внесу сам.
– Что?! – Вскинулся тот. – Да мой род – богатейший в стране! Да я! Да я прикуривал от миллиардов! – Горделиво тряхнул головой Давыдов и приосанился.
– Вы, кстати, когда мне их вернете? – Вкрадчивым тоном уточнил Еремеев, припоминая сгоревший до тла гостевой домик с частью приданного дочери.
– О, не беспокойтесь, – покровительственно посмотрел на него князь. – Я верну. Я же гусар.
– Максим тоже гусар. – Хмуро смотрел на него Еремеев с явным намеком.
И Давыдов явно погрустнел. Особенно на фоне любопытствующих взглядов, шедших от остальных князей.
– Послушайте, Еремеев. – Задумчиво глянул он на кредитора. – А вы никогда не думали о карьере министра внутренних дел?
– Мне кажется, здравствующий министр был в Георгиевском зале. – Чуть опешил Еремеев, скрывая свои чувства за бесстрастным выражением лица.
– Это ненадолго, – отмахнулся гусар. – Так как?
– А это не слишком? – Недовольно вступился Панкратов.
– Ну а кого еще? – Деланно всплеснул руками Давыдов. – Вы сами подумайте – у вас в стране второй гусар! Вы что, полагаете, что его остановит какой-то другой министр внутренних дел?
Риторический вопрос, судя по снесенной до фундамента родовой башне Черниговского.
– А тестя он – убоится! – Мудро завершил князь.
– Не лишено смысла, – всерьез задумался Юсупов.
И Шуйский с Панкратовым невольно качнули головами. Тем более, что человек на должности будет их – хотя официально из свободного и независимого рода.
– Тем более, вы послушайте: «Еремеев придет – порядок наведет»! – Горячился Давыдов, для верности прижимая своего бледного кандидата за плечи. – Да на фоне нынешнего бардака!
– А придет-наведет с любой фамилией рифмуется. – Задавленно отметил тот.
– А вы помните об этом. – Вымолвил Мстиславский, глядя Еремееву в глаза.
– Я, пожалуй, откажусь, – вывернулся Еремеев из объятий и для верности отступил за Шуйского.
Так и от Давыдова и Мстиславского подальше…
– Жаль, – грустно отметил Юсупов.
– Есть и другие кандидатуры. – С легким недоумением пожал плечами Мстиславский.
– А вы с моим младшеньким внуком же не знакомы. – Оглядел того Юсупов сверху до низу. – И верно…
– Не довелось, – проступало у того недоумение еще сильнее. – Безусловно, я слышал много лестных слов от своего сына.
– Господ просят пройти в Андреевский зал! – Прогремело над потолками Большого Кремлевского Дворца.
– Ну, еще не то услышите, – вздохнув и посмотрев на медленно открывающиеся створки и выстраивающийся почетный караул, произнес князь Юсупов.
Шоркали кресла, отодвигаемые от огромного овального стола, рассаживались по местам владетельные господа, раскланиваясь с соседями – стараясь, впрочем, не смотреть по сторонам и вверх. Слишком подавлял тронный зал даже привычных к роскоши и богатству людей. К мрамору и позолоте колонн можно привыкнуть; сводчатыми потолками и произведением из наборных досок на полу – восхищаться, а своим гербом в числе иных, объединившихся в границах империи – законно гордиться. Но сам зал был настолько монструозен по своей величине, будто построен не для человека. Даже престол императора под балдахином и золотой звездой «Всевидящего ока», занятый тремя резными креслами, вполне гармонично сочетался бы всего с одним – но под стать габаритам помещения. Правда, сама личность Императора, занявшего центральный трон меж пустующих крайних, вполне соответствовала любым масштабам. Только уютней от этого всем остальным не становилось.