Рядом, кашлянув, чтобы не зашибли (опытный человек), деловито разворачивал знамя полка юнкер Ломов.
А за ним и другие постояльцы начали выглядывать из отеля, между делом показывая, насколько глубокомысленным бывает русский язык. Казалось бы — одно слово, а означает три черно-грязные огромные твари в небе, принявшиеся сползаться в одну-единственную.
— А про это в энциклопедии ничего не было, — пересохшим горлом просипел Артем.
— Каждый день узнаешь что-то новое! Разве не прекрасно! — Призвал я к Силе, на секунду заставив Дворец вспыхнуть еще сильнее.
Но тварь, отчего-то, начало волочь к открытым дверям Дворца все медленнее и медленнее — будто цеплялась за небо, выпивая электрических драконов уже сотнями. Однако движение все еще продолжалось — что придавало оптимизма.
— У нас еще пара минут. — Накатил на Артема приступ меланхолии. — Сейчас оно создаст себе глаза и заметит нас.
— Гусары, встать в строй! Юнкер, вас тоже касается! Ваше императорское высочество, прошу защитить отель и постояльцев. — Позади вежливо обращался Руслан Артемьевич к принцессе.
Морозом кольнуло по локтям, чужой волей нажало на плечи — Ее высочество призвала предков, и четыре стихии принялись оплетать пространство за нашими спинами.
— А как же мы? — возмутились гусары, глядя, как их отсекает от нас кружевной защитой из перевитых вместе алых, синих, зеленых и черных линий — мерцающей плотной кольчугой, от одного взгляда на которую вспыхивали защитные перстни на руках.
— Господа! Нам также потребуется ваша помощь! — Немедленно согласился с ним завуч. — Требуется охранять знамя!
— Мы способы на большее! — Возмутился кто-то.
— Падет знамя — всем позор! Вы что, знаете задачу важнее?! — Сорвался на него Руслан Артемьевич.
И в спину легонько толкнуло ощущение чужого волшебства — хаотичного, несогласованного. Которое тут же принялся приводить в порядок завуч — злым шипением и дельными советами создавая конструкцию вокруг невозмутимого Ломова со знаменем в руках. Очень важную конструкцию — способную занять делом и отвлечь людей от чувства близкой смерти.
— А… А мы? — Робко спросили иностранцы.
— Все, кто рангом ниже «учителя»: — сесть, обняться и простить друг другу обиды!
И что характерно — спорить с ним не стали. Вон, даже Йохан с Мартой обнялись и шепчут что-то друг другу… может быть, и самое время клясться в люби и вечной верности — той вечности может остаться совсем немного.
— Моя дорогая, я тебе никогда не изменял!
— Я так горда тобой, дорогой!
— …Дорогая?
К-хм. Выживут — разберутся.
— Ваше высочество, вы закончили? — Деловито уточнил господин полковник, все это поглядывающий то в небо, то на сплетаемую позади защиту.
— Почти. — Следила принцесса за действиями призванных предков. — Готово!
— Оно нас видит, — выдохнул Артем, глядя на сотню отросков-вибрисс, проявившихся вокруг черной кляксы в небе.
Свернул еще один росчерк клинка князя Давыдова — на этот раз вверх полетело целое слово, собранное на незнакомом языке. От ударившего следом вопля почувствовалось что-то влажное и соленое на губах, а камни на перстнях вспыхнули все до единого. В плечо тут же вцепилась рука Артема — зачем, я же не падаю… Качнулась земля, и кое-как удалось удержаться на ногах.
Перед глазами было только лицо Артема. И, кажется, в мире стало чуть темнее. Только белые росчерки — полосами справа, чередуясь с крепким матом.
— В моей личной библиотеке еще много книг. — Шептал он мне. — Хочешь справочник виртуозов, смерть которых не подтверждена?
— Хочу, — почувствовал я кровь во рту и сплюнул на землю.
— А знать причину, почему мы всегда берем с собой серебряный боезапас?
— А вы берете? — Вновь вспыхнуло любопытство, и слабость отступила.
— А имя, имя человека, который был в замурованной камере? Причины, почему он там?! И как он связан с тобой?!
Где-то там, в вышине, вновь вспыхнуло синим.
— Так. Вечером поговорим, — вновь выпрямился я и отодвинул друга в сторону.
— Вольноопределяющийся Ильменский, вы нас очень обяжете! — Готовил рядом князь Давыдов какое-то очень длинную фразу, сплетенную из угловатой вязи кончиком сияющего клинка. — Сейчас жахнет!
Не ведомо, что именно он просил — но со вспыхнувшим изумлением смотрел я, как закрывается силуэт господина полковника ветхим доспехом, собранным из тяжелых ржавых пластин.
А потом увидел ветхую ржавую кольчужную перчатку на своей руке. Высокий наплечник, расколотый ударом. Латный панцирь, пробитый во многих местах на теле, с полу стёршимся алым гербом. Наполнилась приятной тяжестью правая рука — и ветхий меч ударил острием по брусчатке.
Обернулся назад — ржавое воинство поддерживало нас взглядами.
И только алым горели перстни на пальцах Ломова, остававшегося единственным из нас человеком.
— Не тратьте силы, — посоветовал юнкер недоуменно смотрящему на него княжичу.
Ну еще Артем изо всех сил сопротивлялся чудному колдовству — потому что на его спине пыталось проявиться ржавое седло.
Слетели три ярко-белые строчки с острия князя Давыдова, мертвыми или истинными именами заклиная, призывая или низвергая в бездну: неведомо, но даже мои драконы в ужасе рассыпались по небу, перестав изводить новое черное солнце в небе — настолько оно было велико, что полумесяц затмения обесцвечивал город под ним.
Истово горел Небесный дворец, готовый отдать Силу владельцу. И тем письменам, которые его владелец с любопытством изучал.
Грянуло так, что только латный наколенник уберег колено от удара по брусчатке — той повезло меньше. Ударной волной снесло все защиты на той стороне реки; уцепило, уволокло крыши брошенных строений, вздыбило воду и обрушило вновь. На мгновение показался знакомый контейнер с одеждой, пролетевший куда-то на юг.
Тварь все еще была в живых — но на земле, в двух сотнях метров по ту сторону реки, еле ворочаясь под плотным коконом терзавших ее электрических драконов. И теперь они жрали ее, откусывая Силу, прижигая живую массу и вонзаясь вновь.
Отдышавшись, я толкнул рукой Артема, пытавшегося встать рядом.
— У вас будет очень мало времени! — Поймал я его взгляд.
Чертыхнувшись, Шуйский желанием воли поднял вокруг нас непрозрачный барьер.
— Я это делаю не для тебя! И не для них! — Разъяренно крикнул он в мою сторону. — А для маленьких летающих медвежат!
— Да вы пьяны, вольноопределяющийся! — Расслышав, изумился князь Давыдов.
— Никак нет! Господин полковник, разрешите обратиться! — шумно дышал Артем, глядя перед собой.
— Обращайтесь!
— Так точно, господин полковник! — Браво произнес Шуйский, пропадая из виду в вихре цвета опавшей листвы, стремительно разрастающемся вокруг него вверх и вширь.
Запахи можжевельника и болотной тины, привкус кислой ягоды на губах, и ощущение давящей воли, внимательного взгляда из чащобы — такого, что не понятно, куда кидать гранату в лесу, поэтому кидаешь во все стороны, а потом в школе с тобой не здороваются…
Тяжелой, ощутимой через землю поступью огромный бурый медведь вышагнул из опадающего вихря — и ветхий ржаво-белый доспех поспешно заковывал его уязвимые части тела.
— И как ваш медведь, быстрый? — Деловито уточнил князь у меня, тут же рывком проверяя крепость волшебной сбруи.
Ветхие петли рывки выдержали — на это медведь никак не отреагировал, пытаясь резким движением морды сбить боевой шлем: массивную, с прорезями-бойницами для глаз и выступающим спереди ржавым заточенным клином в сорок сантиметров для удобства таранов крепостных сооружений. Но волшебство оказалось несъемным, а медведь — грустным.
— Очень быстрый медведь! Я его еще ни разу не догнал! — Рапортовал я, поднимаясь.
Ко мне, как ко всаднику, Артем относился вообще без энтузиазма. Наверное, точно знал, что если распробую — уже не отвязаться. Вон как ворчит, будто подслушав мысли.
— Теперь спутники видят. — Деловито уточнила ее императорское высочество из-за спины, вышагнув в жемчужном парадном доспехе из сотворенной ею же защиты.