Как многогранен его талант! Он добивался удивительных результатов во всем, за что ни брался. Поэт и архитектор, переводчик и механик, дипломат и садовник, балетмейстер и конструктор машин, гидротехник и художник, печник и историк, гравер и археолог, музыкант и ботаник, этнограф и скульптор, искусствовед и геолог, редактор и строитель. Кажется, невероятно много для одного человека, да и жизни его земной было всего пятьдесят лет.
Разносторонняя одаренность, высокая работоспособность проявились уже в первые годы жизни его в Петербурге. Систематическое образование получал он в кадетских ротах при Измайловском полку. Кадеты выпускали рукописный журнал “Труды четырех разумных общников”, инициатором которого был Николай Львов.[11] С каким юмором, иронией дает он зарисовку событий одного дня полковой жизни в стихотворении “Хочу писать стихи, а что писать, не знаю...”:
...И так севодни день немало я трудился:
На острове я был, в полку теперь явился.
И в школе пошалил; ландшафтик сделал я;
Харламова побил; праздна ль рука моя?
Я Сумарокова сегодня ж посетил,
Что каменным избам фасад мне начертил.
И Навакшонову велел портрет отдать,
У Ермолаева что брал я срисовать.
Еще я вам скажу, скажу, право без лени,
Что Аплечеева поставил на колени...
В результате столь бурной деятельности под вечер Львов оказался под арестом. Несколько строк стихотворения представляют молодого человека, темпераментного, скорого на всякое дело, неистощимого на выдумки, явного лидера, источник неуемной энергии... Друг Львова Николай Осипов[12] посвятил ему “Сонет”, помещенный в этом журнале. Приведем несколько строк:
Львова знать кто только тщится,
Ан уж должен почитать;
Юность, разум, все в нем зрится
Львов все может совершать!
“Львов все может совершать!” — такая высокая оценка, данная ровесником, однокашником окажется верной. Спустя два века Д.С. Лихачев повторит ее: “Н.А. Львов — один мог удержать в своих руках быстро развивающуюся культуру эпохи во всем ее разнообразии”.
Службу в Преображенском полку он совмещал с обязанностями курьера при Коллегии иностранных дел. Вскоре Львов весьма успешно овладел европейскими языками. Его часто посылали в европейские государства, “...возложенные на него комиссии выполнял с отличным усердием и исправностью”.[13] В 1775 г. ему пожаловали чин капитана, но военная служба не привлекала Львова, он вышел в отставку и был принят в штат Коллегии иностранных дел.
Первый известный портрет Львова — 1773 года. Двадцатилетний Николай Александрович позирует известному уже Д.Г. Левицкому.[14] Львов в гражданском костюме: узкий, по моде того времени, темно-зеленый камзол с жабо подчеркивает фигуру явно не богатырского сложения. Худощавое лицо, темные брови, высокий лоб... но все внимание привлекают глаза — очень выразительные, живые, умные, ироничные; чуть приоткрытый рот как будто что-то говорит.
Львов всегда был душою компании, говорил темпераментно; веселый и остроумный собеседник, он умел заражать бодростью: “Я, как бы пасмурен к тебе не приходил, всегда уходил веселее”, — писал Иван Xeмницep.[15] Он же в эпиграммах на Львова отмечал доброту души друга:
12
Н. Львов многие годы был дружен с Н. Осиповым. Свою книгу “Подробный словарь для сельских и городских охотников и любителей ботанических, увеселительных и хозяйственного садоводства” (СПб. 1791—1792. Ч. 1-2) Н. Осипов посвятил Н. Львову: “...И самую сию книгу не осмелился бы я никак предпринять издать в свет, не будучи поощряем к тому Вашими советами и снабжен от Вас большею частию источников...”
13
Львов владел итальянским, французским, немецким языками. См.: Аттестат, выданный Николаю Львову Коллегией иностранных дел. (АВП. Р. Ф. ВКД. Оп. 2/6. Ед. хр. 1563. Л. 4—5.) К.Ю. Лаппо-Данилевский. Новые данные о биографии Н.А. Львова (1770-е годы) // Русская литература. 1988. № 2.
14
Д.Г. Левицкий написал уже портрет архитектора Кокоринова (1769), в 1773 г. он работает над серией “Смолянок” и пишет портрет французского философа-просветителя Дени Дидро, который пребывал тогда в Петербурге.