— Ты точно мой брат? — внезапно сказал Калеб, заглядывая мне в глаза. Возможно, он просто об этом подумал, но его язык сработал куда раньше, чем фильтр в его голове. Это у нас семейное, и даже после такой мелочи отпадали всякие сомнения.
— Да, — кротко кивнув, я вновь обернулся ища хоть кого-то на ком смогу заострить внимание.
Внешне мы, естественно, были не похожи. Из-за этого даже в детстве нас не считали братьями. Одного из нас точно усыновили— как то раз сказала соседка своей подруге. И, если это так, то я мог с уверенностью сказать кого именно. Смуглая кожа Калеба, по сравнению с моей бледной, всегда была в выигрыше. На его фоне я смотрелся болезненно, а множество веснушек, осыпавших летом лицо, можно было спутать с какой-нибудь болезнью. По сравнению с его, чуть волнистыми, хорошо уложенными, чёрными, как воронье крыло, волосами, мои рыжие были словно пыткой для окружающих и сильно мозолили глаза. Когда-то, спросив у матери на счёт моей "индивидуальности", она сказала, что в нашем роду есть ирландские корни, и как же сильно я проклинал своих родственничков за лишний повод для издёвок. Спокойный Калеб стал преподавателем, что меня, конечно же порадовало. Но где, боюсь просить, вы видели преподавателя физико-математического университета с телом Аполона и с вечно заразительной широченной улыбкой на лице.
— Долго собираешься молчать? —Спустя несколько минут, когда официант принёс нам горячий "Латте", брат подал голос.
Я неуверенно кивнул, не решаясь столкнуться с ним лицом к лицу. Каждая клеточка моего тела ощущала на себе этот взгляд и эту широченную улыбку. Мне было слишком трудно посмотреть на свой триггер вот так вот, не вспоминая ни о чём.
Уловив моё настроение, брат нахмурился и понуро пустил голову. Его ладони то сжимались, то разжимались. Безысходность. Вот что он ощущал. Он не знал как ему поступить, как начать разговор с человеком, который был ближе всех, а сейчас вы друг другу никто. "Ведь мы братья и не должны так себя вести. Ты, Май, идиот, если не хочешь этого понять."— в последнюю нашу встречу сказал мне Калеб, пряча слезливый взгляд. И я действительно понимал его, но не мог ничего с собой поделать. Как только я видел его, как только заглядывал в его глаза, цвета морской пены, моё сердце сжималось от боли и отчаяния. Мне хотелось бежать. Просто развернуться и мчаться в неизвестном направлении. Но, как жаль, мы не можем удрать от своих воспоминаний.
— Май, — тихо позвал меня брат, заставив каждую клеточку тела вздрогнуть.— Возвращайся домой.
Вот как.
— Мы обсуждали это с тобой сотни раз, Калеб,— я поставил на стол кружку, наконец-то решившись поднять свой взгляд.—Разговоры о доме никогда не приводили ни к чему хорошему. И в последнюю нашу встречу, когда ты вновь завёл этот разговор, мы оборвали связь на пол года.
— Знаю! — вскинув брови, он хлопнул по столу. — Но я не могу так больше. Мы же братья, Май. Вернись домой, прошу тебя...