— Ну уж нет, дудки, — отвесив мне подзатыльник, сказала она, нахмурив брови.— Доктор должен спать в своей постели, а не ночевать с пациентами. Пусть даже такими красивыми, как мой Чарли.
Лицо Чарли приобрело багровый цвет и если бы он мог встать, то несомненно убежал из палаты и больше не вернулся. Усмехнувшись собственным мыслям, я заметил, как Джулия уже прожгла во мне дыру. Эта женщина была самой надоедливой медсестрой на свете, которая знала всё, что только можно и как нужно (во всяком случае, это её собственное мнение о себе. Ах, да. Забыл упомянуть. Она ещё незаменима). В одном она отличалась от остальных медсестёр. И это преданность. Джулия всегда заботится о пациентах и присматривает за докторами, а также, выполняет всю работу на высший бал. И, да, она незаменима.
Выставив руки в знаменитом жесте "сдаюсь", я сказал:
— Сегодня я вновь остаюсь на ночное дежурство, поэтому всё равно загляну к твоему любимому братцу.
— Хорошо,— на выдохе проворчала медсестра.— Но, доктор, прошу, не спите на этой неудобной раскладушке.
Согласившись с ней, я проследил, как она уходит победно улыбаясь. А после, оставшись с парнишкой наедине, мы оба облегчённо выдохнули. Присев на соседний стул я принялся по порядку изучать медицинскую карту своего пациента. Удивительно, ведь его иммунитету мог позавидовать любой взрослый. Но, к сожалению, существуют болезни пострашней, чем обычная простуда. И они редко поддаются хирургическому вмешательству.
— Ну что, — подал голос мальчишка с удивительно светлыми глазами.— Я буду жить?
— Будешь, ты ещё даже не пробовал крепкий алкоголь. Да и кредитов не набрал. Думаешь, если Бог существует, то позволит тебе прийти к нему без должного набора "грешков"?
Чарли рассмеялся, но я не разделял его настроение. Показатели скакали, и мне совсем не нравилось это.
— Май, Джулия хорошая. Просто иногда она слишком надоедливая.
Он попытался повернуть голову в мою сторону, но ничего не получилось. От боли он сморщился и заметно побледнел.
Подойдя к нему поближе, я взял его ладонь в свою.
— Знаю, Чарли. Я это знаю.
Мальчишка расплылся в улыбке. Я помнил ещё те дни, когда Джулия впервые представила мне этого тихоню, полюбившего с первых же минут медицину. Тогда я даже позволил ему соприсутствовать на операции вместе с остальными студентами медицинского колледжа. Удивительно было то, что этот на вид тихий паренек выстоял всю операцию на своих двоих, а после приводил в чувство десяток начинающих специалистов.
А сейчас... а сейчас я действительно не знаю как быть. Это мерзкое чувство липкими лапками обвивает мою шею, нашёптывая то, через что ему придётся пройти к желаемой цели.
После обеда я вновь совершаю обход пациентов, изредка сталкиваясь с косыми взглядами доктора Вебер. Она нагло старается подставить мне подножку, или уж слишком громко прошептать какой я козёл и непрофессионал. Но, научившись игнорировать эти дурачества, я лишь усмехался и прибавлял ей ночные дежурства, как меру воспитания. Эта двадцати двух летняя дамочка с характером цербера, слишком сильно держится за своё положение. И часто её упрямство мешает нашей работе посильней, чем чрезмерная забота Джулии.
Ближе к вечеру, я посещаю новоприбывших пациентов, расспрашиваю о их симптомах и назначаю лечение. А также наведываюсь к пациенту Вебер. Моё чутьё подсказывало неладное, ведь Ребекка слишком быстро сдалась. И, как ожидалось, чуйка не подвела. Ослушавшись, доктор Вебер всё же назначила дату операции, перенеся её на послезавтра. После увиденного, мне пришлось потратить как минимум полчаса на неугомонную докторшу, пригрозив отстранением от дел. Ребекка пришла в ярость, но ненадолго затихла, что было огромным подарком на последующий вечер.
А ближе к ночному обходу я перестал чувствовать ног и был готов вот-вот свалиться без сил, но вечно бегающая по пятам Джулия не позволила мне такой роскоши, сообщив, что завтра прибудут новые специалисты и нам придётся, полночи провозится с их резюме.
Закончив со всеми делами, я внезапно вспомнил, что должен был посетить одного очень важного пациента и, взяв в охапку пару книг и одеяло, поплелся в палату 314. Чарльз всё ещё не спал. Парнишка пытался дотянуться до вазы с печеньем, которую Джулия специально отодвинула от него. Его стремление заполучить желаемое, безусловно, впечатляло, но глупость этому поступку была присвоена раньше.
— Нежелательно есть печенье так поздно,— с улыбкой заключил я, расстелив одеяло на полу и забрав вазу.
Надкусив шоколадное печенье и заметив растерянный взгляд парнишки, я улыбнулся, протягивая ему книги.