Отсюда прежде всего следует, что парижский народ должен был лишь на известных условиях оказать свою поддержку либералам в июле 1830 года. Против этого спорить невозможно: когда два деятеля соединяют свои усилия против третьего, то они, очевидно, должны предварительно сговориться насчет того, на каких взаимных условиях они это делают. Но Чернышевский говорит не только это. Он утверждает, что политические вопросы вообще были "чужды интересам" парижского народа. Стало быть, этот народ должен был, по мнению Чернышевского, предъявлять либералам требования чисто экономического характера. Тут мы опять видим тот своеобразный "экономизм", — как выразились бы у нас лет 10 или 8 тому назад, — которым отличались все социалисты-утописты, и ошибка которого становится ясною лишь с точки зрения научного социализма. Маркс еще в своем споре с Карлом Гейнценом накануне революции 1848 года писал: "Рабочие прекрасно знают не только то, что буржуазия должна будет сделать им более значительные уступки, чем абсолютизм, но и то, что она против своей воли создает в интересах собственной промышленности и торговли почву для сплочения рабочего класса; сплочение же рабочих есть первое условие их победы. Рабочие знают, что уничтожение буржуазных имущественных отношений не достигается сохранением феодальных. Они знают, что революционное движение буржуазии против феодальных сословий и абсолютной монархии [53] может начаться лишь в тот день, когда победит буржуазия".
Основатели научного социализма хорошо знали, что рабочему классу не раз приходилось выступать на историческую арену под предводительством буржуазии и бороться с врагами своих врагов. Но они не видели в этом достойной сожаления ошибки пролетариата, объясняемой лишь его неразвитостью, лишь преобладанием "рутины" в его умственной жизни. Они считали, напротив, что, борясь с врагами своих врагов, пролетариат совершал свое собственное политическое воспитание. Они писали в манифесте: "Несогласия внутри старого общества всегда способствуют, так или иначе, развитию пролетариата. Буржуазия ведет постоянную борьбу; сначала — против аристократии, потом — против тех слоев своего класса, интересам которых противоречит развитие крупной промышленности; борьба ее против буржуазии других государств не прекращается никогда. В каждом из этих случаев буржуазия вынуждена обращаться к пролетариату, просить его помощи и толкать его таким образом на путь политических движений. Она сообщает, следовательно, пролетариату свое политическое воспитание, т. е. вручает ему оружие против самой себя".
Ошибку Чернышевского можно характеризовать кратко словами: ему не ясна была связь экономических интересов пролетариата с его политическими задачами. Эта ошибка, свойственная, как мы уже не раз говорили, всему утопическому социализму [54], имеет не только исторический интерес. Она до сих пор, то здесь, то там, повторяется теми идеологами пролетариата, — а иногда и целыми, более или менее обширными, рабочими организациями, — которым по той или другой причине не удается постигнуть связь политики с экономикой. В последние годы самым ярким примером этой теоретической неясности могла бы служить теория так называемого революционного синдикализма, распространяющегося преимущественно во Франции и в Италии. Так как Чернышевский считал, что политические вопросы чужды интересам массы, то он мог, оставаясь верным себе, не только ставить Сибирь выше Англии, но и удивляться тому, что на самом деле вовсе не удивительно, т. е. тому, что ни одна из политических партий во Франции не попыталась опереться на социализм для упрочения своего господства. "Какова бы ни была, — говорит он, — форма политического устройства, предпочитаемая известною партиею, все равно, эта форма могла получить прочность только от разрешения вопросов, составлявших предмет исследования для тех мыслите-лей, которые заботились приискать средства к удовлетворению потребностей массы. Но все политические партии — абсолютисты, конституционалисты, республиканцы — одинаково восставали против этих попыток, которыми пролагался единственный путь к успокоению общества. Республиканцы сделали такую ошибку в 1848 году; теперь, при июльской монархии, делали ее консерваторы и умеренные либералы" [55].
53
только может ускорить их собственное революционное движение. Они знают, что их собственная борьба с буржуазией
54
Напомним читателю, что Р. Оуэн предостерегал своих последователей от увлечения политической агитацией. Он находил, что завоевание всеобщего избирательного права отнюдь не подвинет вперед дела создания трудовых ассоциаций (ср. E. Dolléans, "R. Owen", Paris 1905, рр. 208–209) Его мечты о патриархальном режиме под управлением выборного "социального отца" недурно характеризованы г. Еленой Симон ("R. Owen", Jena 1905, S. 255). Известно, как часто обращается Р. Оуэн к современным ему правительствам с просьбой содействовать ему в осуществлении его социалистических планов.