– Талант… он только пожирает человека! Я затеряюсь в толпе, я стану ничтожеством! – воскликнула Суи.
– Все еще изменится. Ты просто устала!
– Я перестала видеть мир с высоты птичьего полета. Но когда это случилось? Когда я встретилась с Отохико? Когда испортились мои отношения с мамой? Когда я начала спать с отцом? Когда рассталась с Сёдзи? Когда приехала в Японию? Ничего не понимаю.
– Ты устала и плохо выглядишь.
– Потому что я беременна. Я была потрясена.
– Не может быть!
– Вчера ходила к врачу.
– От Отохико?
– Не знаю, скорее всего от него.
– Это… тебя не смущает? – Я не могла сказать прямо.
– Придется делать аборт, – сказала Суи с гримасой.
– А что остается?
– Не знаю… – Суи склонила голову набок и погрузилась в молчание. Я тоже молчала. Потом, собравшись что-то сказать, увидела, что глаза Суи закрыты.
Казалось, она прислушивается к шелесту ветра из иного мира.
«Из какого?» – подумала я, и меня охватила печаль.
Живой цвет рассыпанных, будто оставшихся от маленькой девочки, веснушек и нежно-розовый цвет закрытых век. Словно передо мной картина, а не живой человек. Я впервые так внимательно разглядывала лицо Суи. Ее открытые глаза производили слишком сильное впечатление, и смотреть ей прямо в лицо было невозможно. Пожалуй, вся она именно в цвете и свете своих глаз.
Но сейчас от ее лица исходит цвет поражения. Краски смирения раздавленного и уставшего человека.
Внезапно открыв глаза, Суи чуть шевельнула губами и заговорила. На ее лице было довольное выражение.
– Мне стыдно признаться, но я снова хочу видеть «папу»!
– Папу?
– Да, чтобы он крепко держал ребенка на руках, играл с ним, вечером поскорее возвращался домой, снимал его на видео, переживал, если у него поднимется температура или он плачет по ночам… Я не уверена, что из меня получится хорошая мама.
– А Отохико способен на это?
– Кажется, нет. «Папа» – это самый обычный отец, мужчина, который будет наблюдать за тем, как ребенок растет. Не знаю, справится ли с этим Отохико. Я очень на это надеюсь, но делаю вид, будто бы не надеюсь.
Я заплакала.
Слез в глазах не было, но что-то на меня нахлынуло, что-то разрывало мне грудь. Нельзя плакать, подумала я.
– Послушай, – сказала Суи, – если он велит сделать аборт, отведешь меня в больницу?
– Конечно, – сказала я. – Наверное, лучше сделать. Поговори с Отохико, когда он вернется… – Я не удержалась и прыснула. – … из похода.
– Когда он вернется из похода, – Суи тоже засмеялась.
Самое неподходящее к его возрасту, ситуации и теме нашего разговора слово. Теперь всякий раз, услышав слово «поход», я буду вспоминать этот день и смеяться.
– Послушай, не поесть ли нам чего-нибудь? – спросила Суи.
– Хорошо бы! Пойдем, – сказала я. – А тебе плохо не станет? Может, что-нибудь приготовить дома?
– Есть только хлеб и суп, попробуешь? – сказала Суи с такими добрыми, добрее не бывает, глазами. Она смотрела на меня глазами, полными любви.
– Ты сама приготовила? – спросила я.
– И яд туда положила, – Суи улыбнулась.
– Я не против.
Немного спустя Суи принесла густую тушеную говядину с овощами, твердый ржаной хлеб и салат из огурцов.
– Вид аппетитный! – сказала я.
– Надеюсь, тебе понравится, – сказала Суи.
– А ты, Суи, не будешь? Она улыбнулась:
– Никакого аппетита. Ты назвала меня по имени?
– Что?
– Ты сказала – Суи?
– Да, – ответила я.
– Из твоих уст оно прозвучало как имя какой-то милой девушки, – сказала Суи.
Было вкусно. Я густо намазала хлеб маслом и съела все подчистую. Суи, потягивая пиво, смотрела телевизор. Потом у меня возникло какое-то неприятное чувство. В комнате было слишком тихо. Вечер слишком затянулся. Звук телевизора звучал слишком ясно и холодно. Мое психологическое состояние, ощущение времени и пространства разошлись в разные стороны. Суи казалась какой-то маленькой.
Что, если она и впрямь положила в еду яд?
Следующее, что я с трудом осознала: «Меня куда-то тащат». Меня волокли по полу. Мое тело не подчинялось мне, даже губы не двигались. Я хотела смотреть, но мои веки слипались, как будто их закрывали насильно. Я отчаянно хотела видеть, что со мной происходит.
– Прости меня, – со смехом проговорила Суи.
Ее слова донеслись откуда-то издалека. Я ощущала ее руки – они словно вгрызались в мои щиколотки. Эти руки говорили мне вовсе не то, в чем хотел убедить смех. Как в детстве, безмолвный лиловый поток, извиваясь, потек по моим ногам. Суи по-прежнему с силой сжимала мои щиколотки и как будто просила о помощи.
Я почувствовала, что она хочет умереть. Она устала гораздо сильнее, чем я думала. То же самое было с Сёдзи. Я хотела сказать ей:
– Умирать нельзя.
Однако, как тогда в детстве, у меня исчез голос. Я сумела сказать только одно слово:
– Умирать…
– Ты думаешь, я хочу смерти? Почему? – спросила Суи и отпустила мои ноги. Она уже не касалась меня, но ее мысли все равно мне передавались.
Для чего я родилась?
Для того, чтобы оказаться здесь с ней?
С Отохико все кончено.
Я потратила слишком много времени.
Ее душа, беспорядочная и запутанная, напоминала мозаику, но сейчас все миллионы ее кусочков сводились к одному слову – смерть.
– Нельзя, с этим не шутят. Какое хорошее лето! Мы смеялись, плакали и все позабыли. Если ты умрешь, я все забуду! Ты ведь этого не хочешь?
Я выдавила из себя эти слова, душа хотела передать их Суи, но тело не справлялось, я с трудом выговорила: «Не… ле… мы… ты…»
Суи неожиданно поднялась, мельком взглянула на меня и направилась к двери. Я поняла зачем. Убежденность пронзила мою грудь кристаллической прозрачностью, световым излучением, похожим на молнию. Я поняла, что никогда больше ее не увижу.
Она словно лилия. Жаль, что я не сказала ей этого.
Суи вдруг обернулась.
– Что? Лилия? Ты сказала «лилия»?
Не знаю, как мне удалось сесть. Мое тело было словно приклеено к полу, и я с великим трудом его отодрала.
Я была почти без сознания. Душа оторвалась от тела и взмыла куда-то вверх.
Мои глаза были закрыты, но я почувствовала, что Суи стоит и смотрит на меня.
– Ого, как в «Роковом влечении», – сказала Суи. – Как тебе удалось встать?
Наверное, яд так до конца и не подействовал. Мой организм оказался сильнее. Меня наполняло совсем другое: отчаяние; вопросы, которые не покидают меня с детства; мысли и чувства, которые возникли у меня после смерти Сёдзи; облик Суи, который не покидал меня после того, как я с ней встретилась; мои чувства к Суи; улыбающиеся лица Саги и Отохико; сожаление о том, что лето кончается. Печаль из-за того, что приходится жить, не оставлявшая Суи. Ослепительные солнечные лучи, когда мы впервые встретились; сверкающая поверхность пруда. Ее руки, прикосновение рук. Легкий шелест волос на ветру. Лето; дрожащий разноцветный воздух, окружавший Суи; направление, в котором движется ее жизнь. Чувство скорби.
– Напрасно, – кажется, я произнесла это слово отчетливо, хотя рта не открывала, и попала в самое сердце Суи. По ее изумленным глазам было видно, что она поняла мою мысль.
– Ты так думаешь? – сказала она. Потом подошла ко мне и поцеловала.
Короткий, но крепкий поцелуй.
В моем тающем сознании пронеслось: «Мне не приходилось так целоваться с женщиной». Суи, будто услышав, засмеялась:
– Мне тоже.
Я уснула.
*
Кто-то сильно меня тряс, я открыла глаза. Ужасно болела голова. Так сильно, что я всерьез подумала, что ее чем-то били. Острая боль. Во рту пересохло.
– Что… – сказала я. – Что случилось?
Это был Отохико. По его лицу я поняла, что сейчас он отвезет меня в больницу. Я покачала головой: