— Но я видел телефон в твоих вещах.
— Телефон разрешён. Простенький, не смартфон. Ими люди обеспечены. С него можно делать экстренный вызов. Ну, например, если заподозрил что неладное — увидел человека, слоняющегося непонятно зачем по улице — позвонил.
— А если плохо станет? У тебя недавно случился приступ. Кто бы тебе помог?
— Приступ предугадать, конечно, нереально. Но есть момент, когда чувствуешь, что становится плохо. И тогда надо брать спрей. Я редко когда держу его на расстоянии меньшим длины руки. Сегодня ситуация просто другая — не ожидал вашего появления.
— А если бы спрея не было?
Старик безучастно пожал плечами:
— Не случалось пока такого. Видимо, всё неплохо продумано.
— Тебе за спреем в аптеку разрешено идти?
— Нет. По улице передвигаться может очень ограниченный круг лиц. Наверное, только представители правопорядка и могут.
— И власти?
— Сейчас это всё в одном лице.
— Не могу понять. Если у тебя нет возможности даже сходить в аптеку, как ты достаёшь спрей или другое необходимое лекарство? Да как жрать, в конце концов?
— Помогает телефон. Я имею право позвонить и оставить заявку, где укажу какой спрей нужен и по какому адресу доставить. Доставят до квартиры. Удобно. Но пользоваться этой услугой я могу только раз в неделю, не чаще. То же касается и продуктов: их доставляют раз в неделю по предварительному звонку. Если запасы ещё есть — просто не звонишь.
— Почему такое ограничение — раз в неделю?
— Не знаю. Думаю, просто потому, что много и другой работы — на всё рук не хватит. Решать другие проблемы, более масштабные — тоже надо.
В воображении искателя рисовалась нерадостная картина опасного мира. То, что он повидал в подвале, уже дало понять, что хорошего ждать не сто́ит. Но был шанс на то, что само человечество сплочено против общей проблемы.
Сейчас же положение вещей представлялось иным. Люди сидят безвылазно в домах, причём немногочисленные, похоже, люди. При всём этом контроль представителей правопорядка остаётся жёстким. Так это виделось здесь и сейчас. Правда конкретики всё равно оставалось катастрофически мало. Однозначно стояла необходимость продолжить поиски самостоятельно. Во-первых, довериться кому-то сейчас — опасно. А во-вторых, брать в помощники было попросту некого.
Искатель поправил куртку и кепку, вскользь коснулся кармана, в котором лежал клык когтистого, и перевёл взгляд на деда:
— Над тобой живёт кто-то?
— Да. Мы в подъезде только двое и живём.
— Постарайся подняться. Мы идём к нему. И не делай ничего без моего на то разрешения. Ясно?
Старик покорно кивнул.
Глава 2 Кровоподтёки на окне. Код ситуации «безмятежность». Часть 1-5
Действовать предстояло быстро и тихо, но подстраховка не стала бы лишней.
— Скоро стартуем дед. Твоя задача такова: просто позвонишь в квартиру, а дальше действую я. А ты будешь в это время на лестничной клетке стоять на стрёме. Если услышишь, как кто-то входит в подъезд или, мало ли из другой квартиры, открываешь дверь и сообщаешь мне об этом. Всё ясно?
Старик снова кивнул.
Искатель ненадолго призадумался. Им овладело странное ощущение: с одной стороны, узнать необходимые факты о современной ситуации в хаотичном мире было несложно — достаточно просто иметь в арсенале компьютер. С другой стороны, именно это и было камнем преткновения.
На какое-то мгновение к этому чувству добавилась доля бессилия. Искатель поводил глазами в стороны, выводя себя из этого начинающегося депрессивного оцепенения и внезапно спросил:
— Слушай, а что, книги тоже под запретом?
— Смотря какие. В основном, нет. Ими мало кто пользуется сейчас. Да и проблемы кругом серьёзные, не до книг. Жизнь стала непростой. Но это ничего, когда улучшится положение, дойдёт дело и до книг. Надо просто немного потерпеть.
— А у тебя сохранилась библиотека, если она, вообще, была?
— Есть. В комнате на белой подвесной полке.
ИИ осторожно прошёл в комнату, глянул в окно и прошагал дальше. На стене он быстро нашёл полочку с книгами. Белая и аккуратная, она была просто украшением в скудном, близком к казённому, интерьере жилища.
Взору искателя предстало несколько десятков книг разного формата и оформления. Ничто из того, что он увидел не всколыхнуло в нём каких-то воспоминаний, и это было печально — боец надеялся на то, что книги хоть как-то прольют свет если не на жизненные реалии, то хотя бы на его личность, вызвав воспоминания.