— Да, жестковато, но съедобно. Не выкидывай. А ещё — такого много не съешь — не та пища, чтобы объедаться. Оно в военном положении и ни к чему. Киянку несёшь?
— А, да, — спохватился механик и направился в сторону веранды.
— Не уверен, возвращается ли постепенно ко мне память, или её в своё время не до конца отшибло, но я помню. Что раньше была такая забавная игрушкам-называлась ещё смешно — ё-ё, вроде, что-то типа этого. Не помню точного его внешнего вида, но помню принцип: это каучуковый или резиновый шарик, к которому прикреплена эластичная верёвочка. И этот шарик бросаешь, фиксируя в руке верёвку, и шарик возвращается к тебе обратно. Вот я молоток по такому же принципу решил и сделать. Забавно. Правда в моём случае желательно, чтобы молоток возвращался мне в руку с небольшим кровоподтёком, свидетельствующим о ранении неприятеля. Чёрт, мне этих мразей даже неприятелем называть нет хочется.
— Я помню, когда мы с ним немного разговорились о жизни… Сейчас это чем-то странным представляется, даже диким, — заговорил вдруг совершенно на своей волне механик, вернувшись с террасы.
— С кем? — не поднимая головы отозвался искатель.
— С журналистом тем. С газетным режиссёром. В общем, разговорились мы с ним, это было незадолго до всей этой вакханалии. Только сейчас, наверное, я понимаю, что всё шло к этому. Мы обсуждали и резкий рост числа заболевших, и странные поползновения власть предержащих. Мне тогда в голову пришёл вопрос, элементарный, на самом деле, правда я до сих пор не понимаю, почему я задал его именно старику. Будто он смог бы исчерпывающе на него ответить. Я спросил: «Интересно, а каковы наши шансы выжить?». Я не мог держать этот вопрос в себе. Прямо волнение чувствовалось, довлело что-то внутри. И когда я спросил это, легче мне не стало — даже напротив, волнение ещё больше усилилось от того, что ничего хорошего в предполагаемом ответе старика мне не предчувствовалось. Он тогда и сказал: «Смертей будет много. Но главное, чтобы было как можно меньше бесполе́зных смертей. И когда моё сердце перестанет биться, ни в коем случае не сметь говорить, что я умер — это моя просьба. Я уйду из этой жизни небесполезно». Что именно он имел в виду, я и до сих пор не знаю, а как-то в душу запало. Ты что-то знаешь о нём?
— Кроме того, что он ровно такая же жертва, как и ты — ничего. Разница лишь в том, что ты пока жив. Ну, ещё болел он.
— Да, я припоминаю. У него эпилепсия, по-моему, была. Когда канитель пошла эта с вирусом — у него то ли осложнения начались, то ли это вирус так мутировал. Я не силён в медицине. Помню только, что на самочувствии это сказалось плохо. А уж ка́к он жил тут последнее время… Вот у знал от тебя о его смерти. Вернее, о том, что он покинул этот мир. Хочу уважить его желание — должно же оставаться что-то человеческое. Мы и так почти всё потеряли.
— Жёсткая ирония, однако, — механик повертел в руках киянку и положил обратно на стол, — он жил от тебя менее, чем в двух кварталах, по моим подсчётам, а ты ничего о нём не знал. да и он о тебе не знал. Правда он про тебя ничего и не говорил. Он в принципе не так и много говорил при мне. Мне ещё нужны саморезы, самые крупные, и кусачки. В крайнем случае, если кусачек не будет — пилка по металлу.
— У тебя ещё много там в планах по созданию идеального оружия из сподручных материалов? Может, тебе самому сразу выйти на террасу и посмотреть? Мне не жалко — я покажу.
— Всё нормально. Больше не погоню́ никуда. Принеси мне всё то, что я сейчас назвал, и прихвати проволоки алюминиевой и металлическое кольцо такое, чтобы налезло на рукоятку, — с этими словами искатель взял в руки киянку и демонстративно подержал в руках.
— Проволока есть, и даже знаю где. А вот где же я тебе кольцо найду такое. Посмотрю, конечно, — механик вновь исчез на террасе.
Через пару минут он принёс запылённый прозрачный пакет с длинными саморезами, неправильной формы моток проволоки, кусачки и молоток.
— Молоток зачем? Тут и так их тут… не один.
— Подумал, что с него можно снять металлическое кольцо — рукоятка почти такая же, как у киянки.
— Рационально мыслишь, — искатель повертел в руках поочерёдно то киянку, то молоток, — может, и подойдёт.
Встав из-за стола, он откопал среди множества разложенных на столе инструментов отвёртку и коловорот, положил их чуть ближе к себе, затем отодвинул ненужные инструменты в сторону. Зафиксировав киянку на краю столешницы, боец стал сверлить в рукоятке отверстие — на манер того, что было просверлено в молотке.
— Тоже бумеранг будешь делать? Бумеранг-киянка… Забавно.