- Пф! И это говорит человек, проведший полжизни в сражениях! - пробасил лысый, оторвавшись от раздираемой птицы. - Не смеши людей Хаинкель!
- Вот именно! Полжизни я отнимал чужие жизни! И теперь пришла пора раскаяться! И мне, через монашество, и вам через меня!
- Да-да, святой отец, - рассмеялся Даламар. - Ну что ж, это отец Хаинкель. Он странствует с нами и всегда готов исповедать да отпеть
- Или же приложить. Да чем потяжелее! - расхохотался здоровяк.
- Квинт! Неверие твое, тебе и воздастся! - воскликнул, но как-то без огонька отец Хаинкель.
- А это Квинт, наш главный знаток всех корчм и таверен на две сотни лиг вокруг..
- И еще отличный воин! - громыхнул он.
- С этим поспорить могут лишь твои враги.
- Которые уже все отправлены на тот свет! - расхохотался Квинт.
- Вот на том свете и поспорят, - негромко фыркнул отец Хаинкель.
- Все мы смертны святой отец, - вмешался темноволосый, не проронивший до того ни звука.
- Ну а это...
- Ивалос, - прервал он Даламара, махнув тому рукой. - Просто Ивалос. А гости наши... И в первую очередь гостьи, я полагаю...
- Мы из каравана, что прибыл сегодня с этот жуткий город! - первым в разговор вступил конечно Корал. - И охраняют сей караван эти прекрасные сестры, Кора и Мара! Или Мара и Кора... Когда они перестанут двоиться, я скажу кто есть кто точнее. Ну а мы, ваш покорный слуга Корал и держащий его молчун Ботлби, лишь следуем за их красотой!
- Корал! - прыснули в кулачок сестренки. - Ты всегда, как наберешься, так ведешь себя как какой-то придворный лакей!
- А как протрезвеешь затем, так хоть в сапожники подавайся!
- Ну а это Рюрик, брат сих прекрасных северных красавиц, - закончил знакомство Даламар.
Я кивнул.
- Даламар обещал нам лучшее вино и множество историй! - воскликнула Кора.
- И веселую компанию отважных героев на этот ужин! - добавила Мара.
- Ну раз на то пошло, то настоящие отважные герои всегда держат свое слово! Прошу за стол! - расплылся Квинт. - Еды нам! И вина! Южного Карлеана, а не обычное пойло! И поскорее, чтоб вас!
Стол был вместительным. За ним, на лавках, табуретах и стульях, услужливо предложенных сестренкам, расселись все пришедшие и уже сидевшие, да и еще место осталось. Поверхность же его буквально ломилась от еды. С какой-то стороны незатейливой, но при этом далеко не обычной домашней, что мне запомнилась по кухоньке Годо. Курица в меду, овощи, жаренные в масле, хлеб двух видов да с темным перченым маслом в крынке, тарелка раков, чарка отварного пшена. И целых пять огромных кувшинов вина. И разговор понесся... Основными балагурами были бахвалившийся Квинт, поддерживающий его Даламар, вносящий нотку скептицизма и библейских нравоучений отец Хаинкель, захмелевший Корал и непрестанно хохочущие сестрицы. Про Ботлби и говорить бессмысленно, но что я, что темноволосый Ивалос, все это представление слушали с улыбками, местами ироничными, местами более чистыми, но в молчании. Не знаю, как наемник южанин, но я все слушал и, как говорится, "мотал на ус". И из переменчивых россказней и откровенных баек наемников вырисовывалась картина.
- Рур-р-ри-йИк! - то ли сказал, то ли икнул Корал, едва Квин прервался на благое дело любого сказочника, промачивание горла. - А т-ты шо молчишь, а? Нэ т-ты ли нам вчера говорил про б... ба... бу... би? - глаза в кучку? Тут уже в кучку свернулись и язык, и губы.
- Да причем тут бабуины, Корал! - было поразительно, но девушки не хмелели. Да и не пили много тоже, так, вид делали. - Да и было это на прошлой неделе!
- Бабины?.. А! - восклицание товарища по каравану закончилось из-за жирной куриной ножки, частично обглоданной, но все равно остающейся неплохой подушкой.
- По-моему ему уже все равно, - Даламар был хоть и пьян, причем весомо, но вслед за первым выбывшим пока не собирался.
- А что это такие за бабуины? - оживился отец Хаинкель. По вере своей, возлиял он не много. И лишь своего крепленого красного вина.
- Очень забавные животные, что живут далеко на востоке, в землях кушан, и на юге, за срединным морем и великими песками. Говорят, они немного похожи на людей своим строением тела, - я вступил в разговор.
- На человека? Животное, подобно Божьему созданию? Этого быть не может! - возопил святой отец.
- Чем-то напоминает, но подобно, это не то слово. Скажем, у них есть руки с пятью пальцами, которыми они ковыряет фрукты и хватается за ветки, и ноги, с явно выраженными пятками и пястями. Но на этом сходство и кончается. Они просто похожи, не более. К примеру, у них есть хвост и шерсть, - я развел руками, стараясь успокоить божьего человека.
- Тогда это всего лишь животное, - покачал головой Хаинкель.
- Вы не похожи на ученого, - первое слово было произнесено и темноволосым.
- Путешествуя по миру, мне пришлось стать весьма разносторонним человеком.
- И что же потянуло теперь на юг, туда же двигается ваш караван?
- Поиски своего места, - и ведь не соврал ни в одной букве. - Но это долгое путешествие.
- Ну, как сказать, - рассмеялся Ивалос. - До срединного моря осталось не более полутора недель конного пути.
- Значит мы уже близко! Скоро увидим море! - оглушили сидящих сестренки. Даже Корал вяло пошевелился.
- Ну, скоро-нескоро, это решать Варриверу, но до кона лета искупаться в соленой воде может и успеем.
- Да вы, Рюрик, скептик, - ухмыльнулся темноволосый.
- Скорее прагматик, - после пары мгновений игры в гляделки, Ивалос уважительно кивнул.
- Опять эти ваши словечки! Вроде и не жутко звучат, но точно колдовство какое-то! - фыркнул бравировавший ранее здоровяк.
- Это просто слова, - наставительно произнес святой отец. - И значат они...
- Очередное твое Божье попущение! Не важно! Нечего этим головы честного люда морочить! Наливай давай лучше!
- Как был увальнем, так увальнем и помрешь! - громко буркнул Хаинкель, но за кувшин взялся.
- Меня сейчас больше интересует этот город, - решил я сменить тему. - Не от одного человека слышал уже, что он крайне неприятен. Но все-таки почему? Стража на воротах была, конечно, мало приятной, но это, вроде как, не так уж и редко. А люд здесь как везде, обычный.
- Это кварталы крестьян, потому на люд можешь не смотреть, - махнул полу обглоданной курой Квинт. - Здесь живут крестьяне, а они сами с городскими не ладят. Тут же и все приезжие останавливаются. Не окунаясь в городские помои. И поутру, едва открывают мост, уходят на другую сторону.
- Так мост закрыт? - удивленно спросила Мара.
- Мост всегда закрыт, - кивнул Даламар. - Здесь, мост - это граница.
- Граница?
- Лет сто назад или что-то около того, городом правил один барон, - начал Ивалос. - Тюдор тогда погряз во внутренних распрях и аристократия, наплевав на короля, дралась за земли. Барон был отчаянным, богатым, но очень далеким от военного искусства. Город его, как вы видели, расположен на двух сторонах широкой реки, а так как воевать он не умел, захватить другие ему не удавалось.
- А кто не захватывает, того захватывают! - хохотнул Квинт.
- Именно, - кивнул темноволосый. - И для защиты своей он построил мощные стены и башни на каждой стороне моста. Если следовать его логике, даже если стены города падут, враг сможет захватить только половину города. А со второй люди барона, используя тайные ходы и тропы, смогут отбить его.
- Странная логика, - почесал я бороду.
- Странная, согласен. Но, как показало время, очень действенная. Трижды его город захватывали. И трижды он возвращал его себе, вешая потом на стенах головы проигравших военачальников.
- История моста и города понятна, но что в этом скверного?
- Все плохое, что здесь есть, появилось позже. У того барона было двое сыновей. И сложилось так, что они друг друга недолюбливали. После его смерти они расселились на разных берегах реки, каждый в своем замке, и отношения их совершенно охладились. Когда к власти города пришли уже их дети, город, так сказать, разделился на два. А во времена их внуков между берегами шла негласная война, заливавшая прибрежные улицы кровью. Порядок навел лишь теперешний король Тюдора, с двух сторон окруживший город войсками и заставивший его нормально пропускать людей через мост. Но за неполное столетие народ настолько привык обманывать, пролезать по тайным тропам да темным улочкам и всаживать кинжал в спину любого "не своего", что город и стал скверным. Всякий, кто не с этого берега, достоин быть обманут или убит. И никто ничего по этому поводу не скажет.