Караван стоял на обочине, до поры до времени не мешая проходящим в город и из него людям. Им, хоть и было куда торопиться, но спешить резона не было: они, в своем роде, VIP-персоны. Возницы, большинство из которых были громадными чернокожими качками, лениво поглядывали на солнце и занимались кто чем на козлах своих телег. В отличие от каравана Варривера, телеги Кахмета больше походили на обычные. Они были меньше, менее бронированы, запряжены простыми лошадьми-тяжеловозами и укрыты толстым серым брезентом. И если бы не те, кто ими правил, ничем бы не отличались от телег простых торговцев, то и дело рассекающих земли этих королевств. За караваном, укрывшись невысокой травой, под утренним солнцем грелись охранники. Полностью экипированные, им разрешили разве что шлемы снять. Королевская печать и бунтующий барон требуют большой паранойи, ничего не поделаешь.
Именно эту картину расслабленного ожидания мы застали, прибыв к воротам. Стража, едва увидев молодого баронета, в тот же момент взяла на караул, а старший их, толстый и вонючий стражник, едва помещающийся в свою экипировку, и забавно переваливающийся, как пингвин, обливаясь потом побежал лично рапортовать своему господину. Бледному и дерганному, то и дело косящемуся на монахов, его почему-то сопровождавших
- Ваша милость! - завопил он, подбегая к нам. - У северных ворот беспорядков не случалось! Налог платят, входящих записывают! Чего изволите, ваша милость?
- М-мне доложили... - сбивчиво начал баронет. - Да, мне доложили, что у ворот стоит караван с королевской печатью!
- Так точно, ваша милость! - толстяк словно в воду окунулся, теперь с него уже текло ручьями. - Как вы и приказывали, к вам отправили посыльного, едва они просили прохода! Еще и получасу не прошло, как он убег!
Мы с Квинтом и Даламаром переглянулись. Никаких посыльных мы не встречали, а значит либо толстяк врет, что вряд ли, либо всесильные законы Мерфи, как бы они тут не назывались, вступили в действие.
- Я его не встречал. Но встретил этих монахов, что сопровождали тот караван ранее, - звук собственного голоса, казалось прибавлял баронету сил. А значит, могло придать и совершенно ненужной храбрости. Храбрости забыть о нацеленном на него под хламидой монаха арбалете, что оборвет его жизнь в ту же минуту.
- Да, милорд... - толстяк же был обескуражен. Никогда на его памяти высокие чины не делились с ним такого рода предысториями.
- Так где он, любезнейший? - вмешался Ивалос, заставив баронета скривиться, а толстяка опасливо скосить глаза.
- Прямо за воротами! Я велю, чтобы пропустили! Да?
Баронет лишь махнул рукой. Стража в сей же момент засуетилась, что-то замахала и начала втолковывать отцу Хаинкелю, Коралу и чернокожему человеку, одетому в роскошные красные и желтые одежды. Последний, видимо и являвшийся тем самым Кахметом, лишь раз махнул рукой, а весь его караван, словно и не лениво дремал на обочине - моментально двинулся к воротам. Телеги, окруженные охраной, обходя всю очередь на въезд по пустой встречной колее, шли споро. Когда первая из телег поравнялась со стражей, Кахмет из ее глубин достал свиток, скрепленный понизу крупной тисненной на олове печатью.
- Королевская печать! - едва слышно прошептал баронет. - Настоящая!
Впрочем, его возглас остался без внимания. Стражники были заняты навешиванием городских бирок на мечи караванной охраны, завязывая бечевой вокруг гард и ножен, после чего вбивая ее в деревянные колышки. Законы города чтутся всегда и всеми: свободного оружия в черте стен быть не должно. Правда караванщики ушлые... Никто никогда не найдет в их телегах тайников. Вот и оружие наше основное вне закона и учета. Возглавив процессию, мы направились по главной улице вверх. Люди по пути почтительно расступались, освобождая дорогу. Кстати интересный факт, молодых девушек нам не встречалось. Либо совсем девочки, грязные ли и лохматые или же аккуратно упакованные в несколько платьев, юбок и платков, либо матроны, своими телесами радующие разве что своих мужей. Все сколько-нибудь способные привлечь внимание баронета просто исчезали в окружающих домах да проулках. Смышленый люд знал своего барина.
Дорога наша до базарной площади прошла гладко, спокойно и не быстро. Караваны вообще быстрыми редко бывают. На площади же всё практически встало. Базарный день был на самом пике. Уже часа через два-три здесь будет шаром покати, но сейчас народ, казалось со всего города, пришел за покупками. Женщины с корзинками, мужчины с тележками, аристократы со слугами. Все жители города, имевшие свободную минуту или нужду, были здесь. А, собственно, иных развлечений в городе было маловато, не будешь же круглыми сутками напролет заниматься хозяйством или делами? В трактир честной люд ходит лишь по вечерам. Так что "шопинг" самое древнее "развлечение" простых людей. Хотя вряд ли на него смотрели именно с этой точки зрения в этом средневековье. Народ перед нами расступался очень медленно, обтекая, подобно воде, со всех сторон. Даже грозно глядящие охранники в доспехах, не спасали от проносящихся меж ползущими телегами спешащих горожан. Базар был тем самым невозможным упорядоченным хаосом, где островки спокойствия, лотки продавцов, сменялись бесконечным движением покупателей во все возможные стороны. Все вокруг покупали и торговались, заполняя площадь безумным гвалтом, совершенно не перекрикиваемым далее чем на пару метров. Голос просто гас, увязая в, казалось бы, материализовавшемся воздухе. Лотки с тканями сменяли лотки с фруктами. Посреди них выделялись разные вспышки керамики и деревянной посуды. Где-то сбоку приютились лотки с хлебом и выпечкой. С другой стороны, заглушая бесконечные ароматы города, от лотков с вяленым мясом и рыбой тянулись запахи копчения. Где-то, создавая уголок холода, стояла стойка с речной рыбой, отловленной еще утром. Рыба эта пользовалась популярностью, так как свежее может быть лишь мясо только-только зарезанного поросенка, но по указу старого барона, в черте города это делать было запрещено - слишком много отходов, которыми с радостью пользовались бы в деревне, а в городе это был бы лишь очередной источник возможных болезней и чумы. Хотя, при этом, живой птицей торговали не мало. Клетки с курицами, короба с цыплятами, гуси и утки которым добрый продавец готов по первой просьбе и звонкой монете свернуть шею. Все явно привезенные с окрестных деревень или из квартала крестьян Юстани. Особняком, эдакой основой для кипучей движением фигуры базара, стояли палатки алхимиков. Простые лекарственные взвары и навары, припарки, травы и смеси, ничего особенно серьезного здесь на базаре не было, за таким надо было идти в кварталы мастеровых и искать там. Соседствовали со знахарскими делами различные краски и смеси хозяйственной принадлежности: едкие смеси от паразитов, хитрые смеси для стирки, простые для чистки и прочая-прочая. Вглубине базара можно было найти и молоко, и сметану, и мед, и готовую еду, вроде отпаренной репы, тыквы или капусты. Можно было наткнуться и на лавку с техническими приспособлениями, торговавшую различными пружинами, катушками, простыми механизмами и дорогими измерителями. С краю приютился ряд палаток кузнецов, готовых и лошадей подковать, и доспех справить, и еще что нужно сделать. Там же у них продавались различные кухонные принадлежности, от оловянных ложек паршивого качества до дорогих и прочных ножей. Оружия не было - запрет.
Венцом базара с сегодняшнего утра стал большой караван, полукругом раскинувшийся на противоположной от ворот стороне базарной площади. Под громкие крики Варривера, Тарона и еще парочки человек, всегда занимавшихся зазывательством и продажей, оголили внутренности пары телег с мехами и различными вещами с севера. Успехом он уже пользоваться начал. Люди преодолели ту грань, когда новинку рассматривают, лишь как интересную штуковину, призванную с целью "поглазеть". Сейчас уже прошла пора и первых храбрецов, что-то купивших. Начался этап, когда люди рассматривали новое обстоятельство на своем базаре, как такую же привычную лавку что и все вокруг. Начался смотр, начались торги: началась торговля.