Его выстроили в феврале того года из глыб невского льда, облитых на морозе водой. Голубой и прозрачный, он, по словам очевидцев, «казался сделан был будто бы из одного куска и для ледяной прозрачности и синего цвету на гораздо дражайший камень нежели мрамор походил». И что за чудо был этот сказочный дом!
У его ворот стояли ледяные пушки, стрелявшие настоящими ядрами. Были тут ледяные дельфины, которые с «помощью насосов огонь от зажженной нефти из челюсти выбрасывали, что ночью приятную потеху представляло». Возвышался ледяной слон «в надлежащей его величине»; из его хобота днем била вода, ночью — горящая нефть. «Сверх того мог он, как живой слон кричать, который голос потаенный в нем мужик трубою производил». Росли деревья с ледяными ветками и листьями; на них сидели ледяные птицы. И все внутри дома было ледяное: мебель, утварь, вплоть до часов, внутри которых видны были все колеса ледяного механизма.
Чудо удивительного искусного труда. А кто построил этот дом? Мы знаем имя Татищева — вельможи, который придумал для императрицы Анны такую редкую забаву; знаем, что руководил делом «кабинет-министр» Волынский. Предполагают, что дом построен по проекту архитектора П. М. Еропкина. Остались памятны имена царских шутов, свадьбу которых справляли в этом доме. О талантливых же мастерах, своими руками создавших сказку, не слышал никто.
Печальна была и судьба необыкновенного дома. В марте месяце стало пригревать солнце. «Дом начал к падению клониться и помаленьку, особливо с южной стороны, валиться», и скоро его остатки «сволокли на царский ледник, дабы хоть какую пользу от того иметь».
Набережные города и Ледяной дом — две стороны медали, образцы труда осмысленного и труда бесцельного, труда нужного народу и того, что тратится на причуды богачей.
Осмысленный труд создавал памятники, которым суждено было прожить века. Мы и сейчас удивляемся им и тем усилиям, которые были затрачены при их создании.
Когда из-под пригорода Лахты за 15 километров была доставлена в цельном виде и без единого повреждения чудовищная глыба «гром-камня» — прославленный валун, легший потом под копыта Медного всадника, это казалось беспримерным подвигом. Камень весил более ста пятидесяти тонн. Его надо было поднять с места, дотащить по болотам до морского берега, погрузить на специальную баржу, по воде доставить в Неву, выгрузить на берег и уложить на место. Все это было выполнено, и не удивительно, если на выбитой по этому случаю медали мы читаем гордую надпись «Дерзновению подобно».
Но и это бледнеет по сравнению с историей сооружения, столетие спустя, пресловутого «Александрийского столпа», величайшего в мире пятидесятиметрового обелиска, высеченного из цельного куска гранита. Этот каменный цилиндр весил еще больше Гром-камня — двести двадцать четыре тонны. Его привезли не из ближайшего пригорода, а за сотню верст из каменоломни под Выборгом. Там его откалывали от скалы в течение двух лет. Делалось это так: триста — четыреста рабочих стояли попарно вдоль горы; один держал лом, другой бил кувалдой. И так тяжел был этот труд, что больше двух — трех месяцев рабочие не выдерживали, — их сменяли другие.
Когда колонна была готова, ее установили в центре Дворцовой площади, поставили вертикально на высоком постаменте. Когда страшная тяжесть налегла на свое подножие, в соседних домах почувствовалось что-то вроде подземного толчка, короткое землетрясение. Громада и сегодня высится на своем месте, а ведь удерживает ее одна только сила тяжести, без всяких подпорок и поддержек.
А строительство Исаакиевского собора? Его окружает целый лес таких же монолитных колонн. Правда, каждая из них вшестеро меньше, чем Александрийская, но зато их здесь 48 штук. Громадная каменная подушка в сто шестьдесят пять тысяч кубометров гранита зарыта в земле под Исаакием. Она в свою очередь опирается на десять тысяч шестьсот семьдесят две шестиметровые сваи, до отказа забитые во влажную приневскую землю. Это ли не памятники бесчисленному множеству строителей — от выдающихся архитекторов до последнего землекопа?
Приезжающие в Ленинград часто говорят, что наш город подобен огромному музею, по которому можно бродить месяцами, всегда открывая в нем новые и новые красоты.
Существует известная легенда. Один богатый англичанин — говорят, что это был знаменитый романист Стивенсон, — наняв быстроходный корабль, прибыл в середине прошлого века в Петербург, остановился на Неве против Летнего сада и, поднявшись на палубу, долго не отрываясь смотрел на его ограду. А насмотревшись, приказал отдать концы, чтобы плыть обратно в Англию. «Послушайте, дорогой сэр, — сказали ему, — неужели кроме этого, ничто не интересует вас в нашем городе? — Этого вполне достаточно для человека на всю его жизнь», — ответил ценитель искусства.