Сцена 1
Патрик О’Хара давно не был в Париже. Почти десять лет назад, уходя с Жаном на дело из своей каморки на Рю Дамброн, он не предполагал, что все так обернется. И надо было всего-то, просто перенести груз из одного дома на окраине в другой дом, поближе к центру. Но видно, кто-то проболтался, а, может быть, даже и стукнул, поэтому совершенно не вовремя появились жандармы, и друзьям пришлось убегать. Сначала был Марсель, где Патрик расстался с Жаном, который не захотел покинуть Францию, потом Египет. А дальше события, нужда и любопытство, все вместе и порознь, толкали еще тогда молодого ирландца вперед почти без остановки. Дольше всего он задержался в южном Китае, но так произошло только благодаря его встрече с учителем Лю.
И вот сейчас, оказавшись вновь в этом городе, О’Хара узнавал и не узнавал его одновременно. Поддавшись ностальгии, он отправился на Рю Дамброн, где десять лет назад квартировал, словно кроме скошенного мансардного потолка и убогой обстановки там было еще что-то: милое и уютное — то, что можно было бы назвать домом. Но знакомого дома он не нашел. Патрик обнаружил на его месте одни развалины. Когда он спросил проходившего мимо мужчину, что случилось с домом, тот удивленно посмотрел на него и лишь воскликнул «Проклятые боши!» и видя, что Патрик так ничего и не понял, добавил «Парень, здесь война была, пушки стреляли».
Получив ответ, Патрик О’Хара побрел прочь. Нет, он знал, что была франко-прусская война, но в сознании почему-то представлялось, что все битвы ведутся в чистом поле, а если и осаждаются города, то только те, вокруг которых стоит крепостная стена. Патрик вдруг понял, что даже тот плохенький дом, где он снимал жилье, мог бы сравниться с частью крепостной стены. Возможно, так и было. Его использовали обороняющиеся французы, а наступающие пруссаки пустили в ход пушки.
В Париже было еще одно место, где тогда еще молодому О’Харе было хорошо и уютно. Его как-то отвел туда Жан. Вот Патрик в это место и отправился. Мысли о бывшем товарище, напомнили ему об одной своей особенности, с которой он давно смирился. Патрик не желал женщин. Они ему нравились. Женщины были, как правило, опрятней и ухоженнее мужчин, но он их не желал. Когда Патрик рассказал об этом Джейкобу Стауту, доктору у которого жил в то время, тот назадавал ему массу вопросов и сильно задумался.
— Понимаешь, Патрик, — сказал он. — Есть мужчины, которых тянет к мужчинам. Но если ты честно ответил на мои вопросы, то я не вижу в тебе такой склонности.
Молодой ирландец тогда сильно возмутился:
— Что!? Вы подумали, что я содомит?!
— Нет, нет. Что ты! — пошел на попятную доктор. — Но как врач я должен был выяснить этот вопрос.
Впоследствии Патрик был даже благодарен доктору Стауту за это обследование. Он совсем не хотел оказаться содомитом, и обследование доктора его успокаивало на этот счет.
Но Жана было не провести, слишком тесно они общались и «трудились».
— Тебе что, не нравятся наши девочки? — как-то спросил он. — Не можешь забыть своих ирландок?
— Нет, нравятся, — ответил Патрик. — Просто я их не желаю.
Он ждал от Жана обвинений в содомском грехе, разрыва их деловых отношений, но Жан только рассмеялся.
— Просто ты не встретил еще той, которая зажгла бы твое сердце!
Жан был родом из Марселя и, как все южане, любил яркое и броское. Только то, от чего рябит в глазах, он считал красотой.
— Я тебя отведу в одно место, где ты найдешь свою любовь, — сказал он тогда.
Так Патрик оказался в заведении мадам Жоко, в квартале красных фонарей. Там ему понравилось. Нет, проживая в доме у доктора Стаута, он узнал, что такое хорошее жилье. Но у доктора все было как-то серо. Здесь же все блестело. Яркий огонь свечей, громкий смех, звон бокалов и, конечно, женщины. Это были просто красавицы. Фигуры, прически, улыбки. Все нравилось Патрику. А невзначай обнаженные плечи и даже часть груди делали их просто богинями.
Однако, Патрик по-прежнему не желал ни одну из них. Но все равно, время и деньги, которые он потратил в тот вечер, ему было не жалко. Все вокруг были приветливы, старались ему угодить. Сейчас бы Патрик сказал, что тогда он попал из серых будней в атмосферу праздника, в котором хотелось бы пребывать вечно. То, что за все это приходилось платить, молодого человека не смущало. А за что в жизни не приходится платить? В заведении мадам Жоко ему было хорошо и совершенно не хотелось возвращаться в свою тесную коморку.
Кроме того, он чувствовал себя немного виноватым перед одной из женщин, которая пыталась его расшевелить. Звали ее Люси. Она была не местной, приехала издалека, из Нового света, что было само по себе странно. Многие, наоборот, стремились туда, а не оттуда.