И я не смогу выполнить обещание, данное Вере. В каждом из нас сидит маленький, грязный человечишка, который время от времени всплывает из глубин сознания и нашептывает свои гаденькие мысли. Вот и сейчас он решил проявиться. «Какое обещание?! О чем ты говоришь?! Ей уже ничего не надо!» Самое противное было в том, что с такими предложениями было легко согласиться. Но не в этот раз. От мысли о том, что я забуду про то, как теряющая краски жизни Вера еле слышно, одними губами шепнула: «Обещаешь?», трудно стало дышать, а в лицо полыхнуло жаром, словно на нем не лежала мокрая шляпа. Я снова сел бревне и долго плескал в лицо морской водой.
Водные процедуры помогли, я почувствовал себя лучше. Но вопрос «Что же делать?» по-прежнему маячил в голове. С другой стороны, что есть судьба? Ее можно было бы, наверное, сравнить с рекой. Широкая, течение быстрое. И несет она нас родимых и вполне возможно даже не догадывается о нашем существовании. Мы сами «оживляем» судьбу, присваиваем ей сознательные поступки, словно реке есть какое-то дело до щепок, несущихся по ее волнам. Я попробовал поплыть против течения и выбился из сил. Просто выбился из сил, но попутно придумал сказку, как меня наказала судьба. А ее нет! Есть просто река. Можно попробовать добраться до берега, можно попробовать ускориться, но плыть против течения не выйдет. Образ реки получился таким … родным что ли. От этого захотелось нырнуть в ее воду, добраться до песчаного дна, потом вынырнуть, зажмуриться от плеснувшего в глаза солнца, лечь на спину и отдаться ее течению. Что в этом плохого?
«Нет,» — сказал я сам себе. — «Не буду я больше испытывать судьбу. Не буду пытаться плыть против течения. Куда река, туда и я».
Стоило мне об этом подумать, как что-то незримо изменилось вокруг меня. Вроде бы та же лодка, тот же океан вокруг и то же солнце на небе. Я закрутил головой, выискивая причину беспокойства. И нашел. На горизонте, там откуда поднялось солнце, воздух начал слега подрагивать, а потом темнеть. Через некоторое время он превратился уже в небольшое облачко дыма, а еще через какое-то время на горизонте появился черный корабль, нещадно дымивший своими двумя высокими трубами.
Я встал на своей лодочке во весь и рост и стал махать шляпой. Три широких взмаха, три коротких, а потом еще три широких. Надеюсь, что в этом мире есть азбука Морзе, а сигнал бедствия «спасите наши души» передается таким же образом. Когда от этой «азбуки морзе» стали отваливаться мои руки, над океаном раздался мощный гудок, потом еще раз и еще. Меня заметили. Я устало опустился на свое бревно и стал ждать.
Сцена 5
После почти двух дней одиночества в океане, черный, надвигающийся корабль, казался громадным. То ли капитан корабля приказал довернуть штурвал, то ли это вышло случайно, но вся эта махина, тормозя обратным ходом, медленно проплыла мимо меня и остановилась всего в нескольких десятков метров от моей лодки.
— Эй, на лодке! — крикнули с корабля по-английски. — Помощь нужна?
«Что это, если не знаменитый английский юмор?» — подумал я. Юмор, потому что я уже полчаса вымахивал три буквы: С. О. С. - спасите наши души. А этот, судя по голосу, молодой англичанин спрашивает нужна ли мне помощь. Ладно, пошутим и мы.
— Подбросьте до Адена, если не трудно! — прокричал я. Но в горле все пересохло, и я был совсем не уверен, что меня поняли.
Однако, с борта, остановившего корабля, сбросили веревочную лестницу. Как видно, лодку за мной отправлять никто не собирался.
Пришлось самому подгребать к кораблю. В результате запыхался и натер мозоли на обеих ладонях. Зацепился за лестницу, которая стала тут же извиваться подо мной. Я пару раз хорошо приложился о железный борт корабля пока добрался до его верхнего края. Схватился за протянутую руку и перебрался через фальшборт на судно.
Протянувший мне руку англичанин был молод, лет двадцать-двадцать пять. Черная форма, похожая на ту, что носил капитан Хемпсон на «Пасифике», только у этого молодого человека двубортный длиннополый пиджак был перетянут ремнем, на котором висел внушительный кортик. Не шпага, конечно, но и не ножичек какой-нибудь. Приятное лицо, доброжелательная улыбка и крепкое пожатие, которое он тут же ослабил, когда увидел, что я скривился о боли. Ладони, натертые веслом, не стали себя чувствовать лучше после подъема по веревочной лестнице.