- Да, - согласилось отражение Андрея.
- Ты о ней заботишься, - сказала Вера
- Да, - вновь согласилось отражение.
- А если бы не было меня? – начала Вера.
Андрей наклонился к плечу Веры, прижался щекой к щеке девушки и, смотря на нее в зеркало, зашептал:
- Если б не было тебя, то для чего мне быть? День за днем находить и терять, ждать любви, но не любить…* Больше не помню.
- Больше и не надо, - сказал Вера, оборачиваясь и обнимаю своего любимого мужчину.
* - строчки из песни песня Джо Дассена . Стихи Пьера Деланоэ и Клода Лемеля , музыка Тото Кутуньо и Паскуале Лозито. Автор перевода на русский мне, к сожалению, не известен.
Сцена 14
Пыхтя, после подъема по лестнице, Бруно зашел в кабинет главного редактора «Нью-Йорк пост». Джозеф Эпштейн сидел за своим столом и с грустным видом помешивал ложкой в стакане с чаем.
- Привет! Что, жена опять не дала? – спросил Бруно.
- Да, пошел ты, - вяло отмахнулся Джозеф.
Шутка была «бородатой». Каждый раз, когда Бруно ее произносил, а Джозеф вяло посылал его куда подальше, тот так искренне разражался смехом, что Джозеф не мог не улыбнуться.
- Ну, вот, - сказал довольный произведенным эффектом Бруно. – А говорил «старая шутка, старая…». Что случилось?
Джозеф вместо ответа перекинул через стол Бруно газету.
Бруно, кряхтя поднялся из кресла, в которое успел сесть.
- Что пишут наши заклятые друзья? - спросил он, раскрывая газету.
С некоторых пор «Нью-Йорк дейли мейл», видя успех их «Нью-Йорк пост», тоже стала давать на своих полосах горячие новости. Любить ее за это ни у Джозефа, который был главным редактором «Нью-Йорк пост», ни у его друга и зама «по сложным» вопросам Бруно Эспозито не было никаких причин.
- Смотри на полосе «Происшествия». Там перепечатка из одной французской газеты, - подсказал Джозеф.
- Так, - Бруно зашуршал страницами. – «Отважная путешественница Ева Полански утонула при переходе через Ла-Манш».
- Что за бред!? – он посмотрел на Джозефа. – Это невозможно! Переплыть целый океан и утонуть в канале!?
Джозеф только пожал плечами.
- Впрочем, у меня был знакомый, который утонул в луже у порога своего дома. Веришь? – спросил Бруно.
- Нет, - ответил Джозеф. – Даже мы такую чушь не напечатаем.
- А это ведь правда, - вздохнув, сказал Бруно. – Конечно, ему помогли.
- ?
- Никогда не догадаешься кто, - засмеялся Бруно. - Пять скочей и голодный желудок.
- Наша Ева не пьет, - сказал Джозеф. – Черт, неужели это произошло!
- Все вранье, - сказал Бруно, снова опускаясь в кресло.
- Почему ты так думаешь?
- Да, потому что чушь это собачья! Не могло такого произойти! – ответил Бруно. – Смотри, здесь ни слова про какой-нибудь шторм или что-то подобное. Был бы шторм обязательно про него бы написали! А на пустом месте взять и утонуть? Так не бывает! Кроме того, там Макс. Он бы спас Еву.
- Макс – это кто? – спросил Джозеф.
- Тот живчик, которого я послала присмотреть за Евой, - ответил Бруно. – Тертый калач.
- Что будем делать?
- Ждать вестей от Евы, - сказал Бруно. – И вот еще что… Давай напишем у себя в газете, что давно не получали сообщений от Евы и беспокоимся за нее.
- Ты что задумал? – заинтересовался Джозеф.
- Смотри, после сообщения «дейли мейл» ставки на Еву у букмекеров просели. Так?
- Так.
- После нашей статейки не просто просядут, а рухнут. Так?
- Так.
- Но мы то верим, что с Евой все будет в порядке?
- Хотелось бы, - с сомнением в голосе сказал Джозеф.
- Это ты брось, - возразил Бруно. – Верить всему, что написано в газете – последнее дело. Мы то, с тобой это точно знаем. В общем, когда ставки на Еву снизятся, то мы еще поставим на нее. А когда Ева снова выйдет на связь, срубим на этом деньжат.
- Неплохо, - сказал повеселевший Джозеф.
- Ну что? С этим решили? – спросил Бруно. – Теперь колись, что такой грустный был? Жена не дала? – и не дожидаясь ответа Джозефа, он зашелся от смеха.
Сцена 15
- Макс, поздравляю тебя, ты ее потерял, - пробормотал себе под нос немолодой джентльмен в добротном сером костюме.
У его ног стоял небольшой чемоданчик, на котором лежал легкий плащ. Джентльмен смотрел вслед уходящему в Бриндизи поезду. Когда последний вагон покинул вокзальный перрон, джентльмен снова повторил:
- Ты ее потерял.
Правда, в интонации, с которой он произносил эти слова, не было ни грусти, ни сожаления. Так, легкая досада и, наверное, некоторая толика возбуждения.