Мамаев удивленно заморгал, не зная, что ответить.
Рыжий с беспризорником посмеивались за спиной круглолицего. Вальяжно стояли руки в брюки.
— Ты войди в положение. Нам просто спереди ехать неудобно.
— Ага, — встрял беспризорник, — укачивает.
— Да не вопрос, пацаны, — заискивающе развел руки Мамаев, — ваще не вопрос. Садитесь, конечно.
Он подвинулся, прижавшись ближе к окну.
— Да ну не. Мы вчетвером на лавку не влезем, — кивнул ему круглолицый, — а я, с моими товарищами, ну никак расставаться не могу, сам понимаешь. Дружба!
Мамаев растерянно поглядел по сторонам. Потом молча выполз со своего места, встал, беспокойно оглядываясь. Довольная троица загрузилась на его лавку, зашепталась.
— Э! — Свистнул я легонько, привлекая его внимание. — Садись тут. У нас еще место есть.
Большинство ребят уже расселись и заталкивали свои сумки под сидения. Мамаев неуклюже стал пробираться к задним местам, присел третьим на нашу лавку.
— Спасибо! Спасибо, пацаны!
— Зря ты им уступил, — пробурчал Вася Уткин.
— А? — Не понял Мамаев.
— Зря, говорю, уступил.
— Да мне несложно, — рассмеялся он, как бы оправдываясь. — Человека, вон, мутит в машине. Как же ему не помочь?
— Никого из них не мутит, — сказал я.
Нахальная троица сидела прямо перед нами. Они шептались, посмеивались, брынчали под лавкой стеклом. Наверняка бутылкой водки, которую, они раздобыли неизвестно где. Впрочем, я почту сразу узнал, откуда у них взялась синька.
— Все вокруг колхозное, все вокруг мое! — Хвастался своим дружкам круглолицый.
— Ну, — подтвердил беспризорник, — а че каптер ее бросил на самом видном месте? Теперь, небось, ломает голову, куда делась.
— Да ладно, он же сказал, что мутит, — Мамаев глянул на меня наивным, почти детским взглядом.
На это я ему ничего не ответил. Стало мне очевидно, что если щекастый парнишка и дальше будет под всех прогибаться, самые мурые будут на нем ездить, как только можно.
Благо, дедовщины в то время в погранвойсках почти не было. По крайней мере, в заставах на афганской границе. Все, попав туда, быстро понимали, что тут идет война. Что с тем «духом», которого ты сегодня чмыришь, завтра можешь оказаться в одном окопе. И будете вы вместе стоять против других, афганских духов, которых так просто уже не зачмырить. А вот учебка — дело другое.
Значило это, что Мамаеву будет не легко в погранвойсках. Нет, солоно он, за свой мягкий характер, хлебнет как надо еще на учебном центре.
Автобус тронулся, и мы поехали на вокзал. Уже минут через десять уже не гражданские, но еще не военные, наполнившие автобус, захрапели. Стали досыпать, пока есть время.
Я не спал. Думал. Скоро я окажусь в учебном центре, затем отправлюсь на заставу. Предстояло мне ни много ни мало, а выжить, раз уж занял я братово место. Но это только полбеды.
В своих мыслях я уже окрестил четырнадцатую заставу Шамабад печально известной. А все потому, что она такой и была. Не пройдет и месяца, после исчезновения брата, как духи обстреляют заставу из минометов с противоположного берега Пянджа. Следом переправятся через небуйную в этих местах реку их штурмовики, и на заставе завяжется жестокий бой, в котором погибнет много славных ребят. В том числе и почти весь офицерский состав заставы.
А все для того, чтобы под шумок другая банда духов пересекла границу и вышла к Даштиджумскому ущелью, которое прикрывал собой левый фланг участка заставы Шамабад.
Через ущелье духи легко могли углубиться на территорию СССР, в самый тыл пограничного заслона. А там уже, бог знает что им было нужно.
Еще в своей прошлой жизни не раз и не два обращался я к любой информации, которую мог найти о тех событиях. Позже, уже в десятых годах, когда стал я с интернетом на ты, нашел много интересного.
Сейчас я знал ход боя при Шамабаде почти досконально, благо сведений о нем было много. Знал, что духи тогда, перед нападением, долго хитрили, стараясь водить местных особистов за нос: кормили дезинформацией, ходили в ложные вылазки, чтобы отвести внимание погранцов. Даже обстреляли соседнюю тринадцатую заставу «Хирманджоу» с теми же целями.
В общем, наши «западные друзья» неплохо так поднатаскали местные банды моджахедов. Казалось мне, что была в этом какая-то системность, а может, даже и план. Это был пазл, большую часть кусков которого я не видел.
Кроме того, из головы у меня не уходила идея о том, что пропажа Сашки в те годы была прямо связана со всеми последующими событиями. Раз уж мне выпал шанс заново прожить жизнь, то будет теперь возможность и во всем разобраться.
В половину седьмого утра нас высадили на вокзале «Краснодар 1». Билеты, как я понял, на всю команду старлей купил заранее.
Высадившись из машины, нас построили, Машко нас снова пересчитал и повел в здание вокзала. Оно, построенное в стиле «Сталинского ампира» венчалось высокой башней с часами.
Мы прошли в большой сводчатый зал, из него к путям, а оттуда к платформе номер два, где нас уже ждал поезд.
Никто из призывников, конечно же, не знал, куда мы едем. Ни старлей, ни его сержант с птичьей физиономией, не спешили рассказывать, где лежит конечная точка нашего пути. По этому поводу в команде строили догадки и предположения.
Еще в здании к некоторым из призывников прилипли провожающие. Мамки, папки и братья с сестрами тащились за нашей командой, и лейтенант не успевал их отгонять.
— Товарищи провожающие! — Кричал он, — времени нету, попрощаетесь на платформе!
У поезда нас построили, снова пересчитали, и лейтенант сунул проводнику — мурого вида армянину, билеты. Армянин принялся пересчитывать нас, что называется, «по головам», а после отправил в вагон.
— Федечка! Федя!
Я обернулся на зычный голос, ярко выделявшийся в вокзальном гуле. Кричала полная женщина, бежавшая по железнодорожному переходу. Немного поотстав от нее, важно топал пузатый мужчина, с пушистыми усами.
— Ма! — Кинулся к ним Мамаев.
— Федечка! — Маманя прижалась к сынку, стала целовать его лицо, куда попало.
— Света, ты давай не надо, — бурчал ей усатый мужик, — ну чего ты?
Женщина, казалось, его и не слушала, только наставляла Мамаева, сунув ему большую сумку, как я понял, с едой:
— Вот тут и яйца вареные и курочка! Ты ешь сам, ни с кем не делись, а то отымут!
— Ага, хорошо, мам, — соглашался на все щекастый Федя Мамаев.
— Жрать хочется, — пробурчал Уткин, наблюдая за этой сценой.
— Тебя не провожают? — Спросил я.
— Не-а, — как-то печально ответил он.
Спрашивать почему, я не стал, Вася добавил сам:
— Да некому меня провожать. Детдомовец я. А твои чего?
— Мои уже проводили, — с теплотой в голосе сказал я, — дома. Ну и хватит уже.
Когда старлей разогнал провожающих и стал грузить нас в вагон, тот оказался пустым. Хотя снаружи и было холодновато, в плацкартнике стоял затхлый воздух. «Качественный» запах носков и немытых тел ударил в нос.
По местам нас рассадили быстро. Мне повезло. Досталось купейное место, нижнее левое. За две «купешки» от нас расположилась веселая компания, согнавшая Мамаева с его места в автобусе.
Хоть сначала их и рассадили вразнобой, хитрецы быстро поменялись местами с другими призывниками, пока старлей ушел к проводнику. Сержант же, оставшийся ждать с нами, кажется, не возражал.
Правда, чуть позже с ними произошел небольшой скандал. Старлей, по пути в другой вагон, где у него было купе, застукал троицу за распитием спиртного. Те, явно не отличаясь умом, решили бахнуть прямо сейчас, видать, что б лучше спалось. Машко наорал на них и отобрал бутылку, погрозившись вылить содержимое в унитаз. Правда, не вылил. Я видел, как он припрятал водку под шинель и благополучно покинул вагон.
— Во, вытворяют, — сказал мне тот самый смуглый худощавый парнишка, что на плацу рассуждал про таджичек и славяночек. Ему досталось нижнее место напротив.
— Хоть бы до обеда подождали, — добавил он, понаблюдав, как Машко отбирал бутылку. — А бутылочку-то, припрятал. Видать, чтоб не заскучать.