– Святое имя ваше, спросил монах ласково
– А, Борис, хорошо, Борис, – как будто действитель- // [46] но что-то особенно хорошее есть в том, что я Борис.
О. Петр (так его звали) устроил мне мула. (Когда он подъезжал на своей лодке, потом придерживая полы кафтана, ловко и быстро бросал якорь с кормы – что-то от Петра Апостола даже в нем можно было почувствовать).
// [47] На мула я сел с особо приготовленной приступочки.
– Ничего, сказал о. Петр. – И Митрополиту Антонию[147] пришлось на таком же муле путешествовать.
Путешествие удивительное. Ветер все сильней задувал, мул мирно шел по каменистой тропинке, вслед за другим, на кот.[ором] была чья-то поклажа (мои // [48] вещи о. Петр взял с собою в лодку). Дикие горы, леса, кипарисы, кедры, буря, желтые дроки, свешивающиеся к самой дороге, горный поток, летящий у монастыря Ксиропотама[148] отвесной струей, самый монастырь, старинный, молчаливый, с кипарисами и тополями, маками… По временам руки совсем // [49] замерзают. На хребте горы, слава Богу, лес, не так ветрено. Путь, путь, одинокой лесной тропинкой, по скользким, иногда острым камням – и мы начинаем спускаться в Карею. Грек показывает мне „кунак“ (подворье Пант.[елеимонова] монастыря). Внизу едва видно пенно-кипучее море, // [50] в тяжких пеленах туч, сквозь полу-дождь, полу-туман. Слава Богу, что во время доехали, но у меня все время, как и в море, было такое ощущение не своей воли и власти, что я просто и не думал ни о чем. Ну, мог мул оступиться и кувырнуть меня под откос, ну // [51] могла быть буря (между проч.[им], я это предчувствовал; мне давно казалось, что когда я буду подъезжать к Афону, будет непогода. И даже есть объяснение… Тоже, чтобы серьезнее принял, да и достоин-ли, это вопрос. Так что все должно происходить, как надо.
// [52] Игумен Андр.[еевского] Скита[149] о. Митрофан.
[Рисунок: ] Светильня в моей комнате в Кунаке (подворье) Пантелеймоновского монастыря.
«Светильня в моей комнате…» (Записная книжка. л. 52.)
Антипросоп.
„Гурья“ – тот ветер, который принес нам этот ужасный туман и дождь.
Не только нельзя быть на Афоне женщи- // [53] нам, но и безбородым юношам (все-таки, последнее не соблюдается).
[Продолжение записи 12 мая].
Кунак Пантелеймоновского монастыря. Большой двухэтажный дом с широченным коридором. (Отцы Мина, Иван, Никанор [?]. Все то же неизменное афонское благо-добро-душие. Визит // [54] к начальнику полиции – ведет меня отец Иван – рыжеватый, полнощекий, быстро-говорящий монах. Начальника нет. Заходим в (кафе!) Картина в нем: волки гонятся за уносящейся тройкой, последний винокур, виды Афонской горы, и др.[угие] Возвращаемся. Меня проводят наверх. Во втором этаже // [55] парадные комнаты для приезжающих, большая как бы аванзала с удивительными часами, циферблат и маятник которых сплошь в разноцветных камешков [sic!]. На огромной крытой стеклянной галерее, выступающей из стен дома, диваны, фотографии, стол с букетом чудных роз. Виден сад и кусты роз в нем. // [56] Мне отводят комнату с тремя постелями. О. Мина седоватый южанин из под Херсона, приносит завтрак: суп из риса, довольно вкусный, и рыбу со стручками – это невыносимо и несъедобно.
Помни, всяк брат:
Что мы были
// [57] как Вы,
И Вы будете,
как мы.
Туман, сквозь него хлещет дождь. Ложусь немного отдохнуть. Затем иду к астимону, беру полиц.[ейское] свидет.[ельство], а затем мы с о. Миной идем в Протат. Во дворе, на большой террасе два сардара в шапоч- // [58] ках и юбках, рослые и красивые (один седой с черными глазами), готовят кофе и по временам носят его
147
Митрополит Киевский и Галицкий Антоний (Алексей Павлович Храповицкий, 1863–1936) прибыл на Афон после эвакуации из Новороссийска частей Добровольческой Армии под командованием А. И. Деникина. Вопреки своему желанию он был вывезен из Новороссийска в Пирей на греческом военном судне и в самый праздник Благовещения приехал в Афины. Ему удалось переехать на Святую Гору, получив специальное разрешение Греческого правительства. На Афоне он оставался до 5 сентября 1920 г., а 6 сентября выехал в Крым, куда был вызван новым главнокомандующим Русской армии бароном П. Н. Вран гелем для организации церковной жизни на территориях, освобожденных от большевиков. Подробный рассказ об этих событиях оставил епископ Никон (Рклицкий), бывший спутником митрополита Антония в этих странствиях: «На Св. Афоне. После Фоминой владыка просил, чтобы его отпустили на Афон, но его не хотели пускать, а подготовлялись к его встрече в Академии Наук, где читались рефераты о его сочинениях и где присутствовали все архиереи, духовенство и семинаристы. Было очень торжественно обставлено, а через несколько дней владыке дали от правительства 15 тысяч драхм, тогда нам совсем стало хорошо. От правительства была послана телеграмма в Афонский Кинот, где правительство приказало пустить владыку на Афон. И так, после недели мироносиц, мы должны были ехать и понемногу собирались. Наконец, настал день отъезда: мы все трое поехали раньше, чтобы устроить погрузку вещей, а владыка приехал на автомобиле митрополии в сопровождении архидиакона – очень симпатичного и доброго человека, он теперь митрополит. Пароходик, правда, был небольшой, но нам дали огромную каюту, где мы рас положились, как в комнате, и через 12 часов были на св. Афоне, где владыку встретили на пристани Дафна: 2 проигумена из Кинота, из монастыря Пан телеимона наместник и 2 иеромонаха и представители от каждого монастыря. С парохода отправились прямо в кинот, где по обыкновению был устроен торжественный обед. Правда, вышло недоразумение, только за пол часа греки узнали, что владыка мясного не ест, а ведь греки и на св. Афоне вкушают яг нятину и пр. Тогда наскоро был приготовлен постный обед, более похожий на нашу предобеденную закуску, но довольно хорошо и вкусно приготовленную, а затем поехали в монастырь св. Великомученика Пантелеимона; с пристани до кинота мы ехали 2 или 3 часа, а оттуда до монастыря 3 1/2, итого 5 1/2, а то и 6 часов. Владыка никогда на лошади не ездил, а тут пришлось сесть на мулашку, на котором было положено седло, убранное великолепным ковром. Но владыка даже не мог сесть как следует. Вместо того, чтобы согнуть ногу при посадке, он переносил ногу прямо и от боли даже кричал, мы же никто не догадывались в чем дело. Всю дорогу он ни с кем не разговаривал, держась обеими руками за седло, а мулашка преспокойно шла себе, ничего не замечая, несмотря на то, что приходилось ехать над такими пропастями, что страшно подумать. Почти за версту от монастыря св. Пантелеимона раздался громоподобный звон, а затем, как фисгармония – трезвон и множество братии во главе с игуменом Мисаилом вышло навстречу. Дорога была усыпана цветами около версты. В соборе паникадила качались, что придавало особую незримую торжественность. О. архимандрит Кирик произнес очень задушевное приветствие с приездом. Архидиакон после эктении и молитвы „Владыко многомилостиве“, прочитанной владыкой, как гром, произнес многолетие, пел огромный хор. На Афоне началась для нас жизнь по новому. Ходили в церковь кот всем службам, кормили нас очень хорошо, так как для владыки и нас троих была уст роена отдельная кухня, монахи убирали комнаты, а мы и, в частности, я, ничего не делали и я думал о себе, что „без драки попал в большие забияки“, так как без образования и дворянского происхождения, сделался барином, несмотря на то, что денег ни копейки не было в кармане; правда я пел на клиросе, но и там немного помогал, а больше мешал. Очень редко ходил на общие послушания… но зато после долго отдыхал и воображал, что я делаю великое дело. 1 сентября 1920 года я поехал с братией резать виноград „на крумницу“, там пробыл пять дней. Мне нравилось работать, а в особенности думаю, что за всю свою жизнь в России я не ел столько винограду, как в эти пять дней.» // «Возвращение в Крым. 5 сентября вечером из монастыря прибыла таинствен но лодка и только я пришел, сейчас же явился ко мне старец из лодки и сказал, что мы сейчас же после ужина должны ехать в монастырь, так как владыка получил какую-то телеграмму и должен уезжать. Я был в недоумении, сердце затрепетало, просят никому не говорить, чтобы все не побежали в монастырь, прощаться с владыкой, я же не мог ужинать – все думал, куда же поедем, что за телеграмма? // Лодочники поужинали. О. Моисей – эконом крумницы снабдил меня вином сладким новым, яблоками и дал мулашку и мы направились к морю, где ждала лодка. Сели в лодку, подняли парус и поплыли тихонько, меня матросы старцы уложили спать, а сами стали читать вечерню и утреню. На рассвете мы приехали. Я пытался было уснуть, но никак не мог. Наконец, увидел владыку и узнал, в чем дело. Владыку вызывает ген. Врангели в Крым управлять Церковью. Отслужили литургию и собрались, простившись с братией, которая со слезами провожала нас до парохода. Сели на пароход, который идет прямо в Константинополь, но он сделал несколько рейсов в Солунь и в другую пристань, наконец, мы приплыли в Константинополь. Владыка поместился в посольстве в квартире архиепископа Анастасия, а мы трое в Андреевском подворье, где нам дали комнату, потолок, че тыре стены и окно в коридор […]. Пробыли мы там дней 8. Наконец, говорят, есть специальный пароход в Крым в Севастополь, где едут многие знатные люди для занятия высоких должностей и вот на этом пароходе мы и отправились. Долго он плыл, не очень спешил. На второй день утром пришел пароход. Нас сразу не впус кали, какие-то мальчишки стояли в очереди, не избежал ее и владыка. […] Через два дня мы переехали в Херсонесский монастырь […]». (
148
Монастырь Ксиропотам посвящен Сорока мученикам Севастийским, расположен близ дороги из Дафни в Карею. В библиотеке обители хранятся 409 рукописей и пять тысяч книг. Пешего пути до Свято-Пантелеимонова монастыря – около 45 минут, до Кареи – около двух часов.
149
Андреевский скит – расположен в двадцати минутах пути от Кареи. Соборный храм посвящен св. Апостолу Андрею Первозванному, в скиту еще девять церквей.
150
Суффет являлся высшим должностным лицом в Карфагене. Два суффета, еже годно выбиравшихся из аристократических семей и исполнявших свои функции безвозмездно были подотчетны Совету 104-х.
151
Исполненный Зайцевым перевод «Искушения святого Антония» Г. Флобера опубликован в Сборниках товарищества Знание, кн. 16, в 1907 г., и тогда же отдельным изданием. Перевод вошел в Полное собрание сочинений Г. Флобера. Т. III, СПб., изд. «Шиповник», 1914. 193 с., а отрывок текста помещен в Литературно-художественных альманахах издательства «Шиповник», кн. 12, СПб., 1910. С. 49–87.