— Что поделаешь, старина Амос, не только женщины обладают переменчивым нравом. Это моя женушка, Кэтрин, и жизнь действительно не обижает меня, хотя до тебя мне еще далеко, — он шутливо похлопал хозяина по внушительному брюшку. — Когда мы воевали вместе, ты был постройнее, да и одевался без такого шика!
— Ты прав, но как же давно это было! Я стал совсем другим — теперь я всеми уважаемый торговец, и все благодаря Изабель. — Он обнял зардевшуюся жену и звучно поцеловал ее.
Значит, прелестная Кларинда — кем бы она ни была — обманула Тома… Отчаянного нрава особа, если осмелилась так рисковать!
Казалось, весь день пройдет впустую. Амос поручил супруге приготовить угощение для нежданных гостей, а сам принялся обсуждать с Томом давние сражения и приключения прежних дней и вспоминать давно погибших товарищей.
Несколькими днями раньше Том поведал Кэтрин, что главный талант тайного агента, который умеет добиться своего, — это терпение. Вот и сейчас Том предпочел говорить о чем угодно, только не о том, что привело его в Антверпен. Впрочем, подумала Кэтрин, очень приятно сидеть в теплой, уютной комнате, пить вино и закусывать его свежими булочками с маслом.
Неужели Том тоже отдыхал, болтая со старым другом, смеясь и распивая отличное красное вино? Или же он анализировал все, что слышал в этой дружеской беседе? В разговоре мелькало множество незнакомых Кэтрин имен. Том сказал ей перед тем, как они покинули трактир, что в политике Амос всегда на стороне тех, кто обещает ему более щедрую награду. Республиканцы или роялисты, турки или христиане — ему все равно.
— А ты? — спросила она у него тогда. — Ты такой же, как и Амос?
— А уж это, — ответил он, подарив ей белозубую улыбку, на мгновение преобразившую его лицо, — ты решишь сама, когда наше задание будет выполнено.
Он был увертлив, как угорь, — пожалуй, для тайного агента нужное качество. Сейчас, глядя на то, как он сидит, развалившись в кресле и держа в руке бокал вина, можно было подумать, что больше всего на свете он рад возможности посплетничать со старым другом.
— А как там Уильям Грэм? — поинтересовался он наконец. — Я слышал, что он обосновался в Антверпене.
Интересно, почудилось Кэтрин или доброжелательное, спокойное лицо Амоса Шоотера и правда чуть заметно дрогнуло? Словно из-под маски равнодушного, довольного своим житьем-бытьем торговца вдруг выглянул закаленный в безжалостных боях наемник, которым он был когда-то. Не прошло и секунды, как он снова овладел собой и расхохотался.
— Уильям Грэм? Вот уж не думал, что ты с ним знаком, Том! Вы с ним совсем разные люди!
— Я его не знаю, но мне говорили, что с ним полезно было бы подружиться.
— Вот это верно. Он живет не больше чем в миле отсюда. По слухам, то и дело переезжает из города в город. Этого требует его бизнес, но не спрашивай меня, чем он занимается.
Том сделал большой глоток вина и сменил тему беседы.
Чуть позже мистрис Шоотер показала Кэтрин дом и провела ее через маленькие воротца в сад, где росли пряные травы и овощи, а летом созревали фрукты. Прежде чем вернуться в дом, Изабель проговорила на ломаном английском, которому научил ее Амос:
— Вашему мужу не следует доверять этому Грэму — я говорю это ради вас.
— Но почему? — Кэтрин постаралась задать свой вопрос как можно более невинным тоном, и ей это удалось.
Изабель Шоотер покачала головой.
— Не могу вам сказать. Мне вообще не следовало говорить об этом. Но вы славная девочка, даже если ваш муж и не тот весельчак, за которого себя выдает.
Как и Амос, цинично подумала Кэтрин. Вряд ли Тома можно назвать весельчаком, однако сейчас он действительно разыгрывал рубаху-парня.
Она ничего не ответила, вспомнив слова матушки-фламандки, которая говаривала, что умение вовремя промолчать — дар куда более ценный, чем красноречие.
— У вас чудесная жена, сэр. Молю вас, берегите ее, — на прощание сказала Изабель Тому.
— С чего бы это она расчувствовалась? — поинтересовался Том, когда они зашагали обратно. Джорди провел несколько блаженных часов в людской и от души напробовался местного светлого шипучего пива, и теперь шел за ними, слегка покачиваясь.
— Она думает, что я — милое, невинное дитя, которое нуждается в защите. По ее мнению, тебе не следует слишком доверять Уильяму Грэму.
— В самом деле? Ну, так я и не собираюсь ему доверять — как, впрочем, и Амосу. А больше она ничего не говорила?
— Она лишь заметила, что ты только притворяешься весельчаком.
Том резко остановился, и Джорди, который шел, сонно свесив голову, наскочил на него и заработал от хозяина несколько крепких словечек.
— Вот как? Умница, ничего не скажешь. Но если она так умна, почему вышла за Амоса?
Кэтрин пожала плечами:
— Люди вступают в браки по разным причинам. А что, весельчак Амос сказал тебе, где искать Уильяма Грэма?
— Сказал, но не предостерег меня в отличие от супруги. Боюсь, он считает меня столь же двуличным перевертышем, каким является сам.
— Но ведь и ты, и я тоже играем сейчас отведенные нам роли.
Том, громко расхохотавшись, заметил:
— Видимо, отныне мне придется следить за всем, что я говорю. Из тебя вышла бы славная помощница Уиллу Уэгстэффу — из тех, что вышивают слова своих хозяев золотом.
Они зашли в трактир, и Том приказал подать вина и ужин, чтобы подкрепиться на ночь.
Когда Том, чуть пошатываясь, отправился спать — он делил комнату с Джорди, не делая попыток полюбезничать со своей «женой», — Кэтрин подумала, что по крайней мере одно теперь ясно: кем бы ни был Том Тренчард на самом деле, жизнь с ним никогда не будет скучной.
Так оно на следующий день и оказалось. На этот раз Том велел ей одеться поскромнее, и она выбрала старенькое серое платье и большую шаль. Они отправились по адресу, который дал им Амос Шоотер, и по дороге Том купил для Кэтрин белый чепчик с «крылышками» — такие носили все замужние женщины. Кружевная оборка кокетливо обрамляла лицо девушки, скрывая роскошные темные волосы.
Том также оделся неброско — на нем была коричневая кожаная куртка, грубые полотняные штаны, уже знакомая Кэтрин застиранная рубашка и, разумеется, его великолепные сапоги — без них, казалось, он и шагу не мог ступить. Неизменной осталась и черная остроконечная шляпа.
Джорди, словно призрак, уныло плелся за ними. В Нидерландах он носил некое подобие ливреи — древнюю голубую куртку и такие же штаны, серые шерстяные чулки и тяжелые башмаки с оловянными пряжками. В руке он торжественно нес жезл с серебряным набалдашником.
Перед выходом в город Том завел с Кэтрин серьезную беседу:
— Хэл Арлингтон говорил, что Грэм падок на смазливые личики. Не забывай, что ты хотя и хорошенькая, но все же замужняя женщина. Тебе полагается вести себя очень скромно, но при этом ты должна увлечь Грэма. Бросай на него убийственные взгляды — и тут же опускай глаза. Время от времени можешь посмотреть на него с восхищением, если он скажет что-нибудь остроумное.
Оказывается, ее послали на край света лишь затем, чтобы она попыталась соблазнить Грэма!
— Уж не собираешься ли ты податься в сутенеры, Том Тренчард? Предупреждаю тебя честно и откровенно: может, эта игра и нравится тебе, но у меня нет никакого желания исполнять роль, которую отвели мне твои хозяева!
— Этого и не требуется, — быстро откликнулся Том. — Ты просто подразни его, сделай так, чтобы он увлекся, — и ничего больше!
На лице и в голосе Кэтрин отразилось искреннее отвращение:
— Это же еще хуже, чем соблазнить его на самом деле!
— А уж это на твое усмотрение, — ухмыльнулся Том. — Если ты предпочитаешь быть честной шлюхой…
Кэтрин топнула ногой.
— Если бы жизнь бедного Роба не зависела от меня, я бы побежала в порт и села на первый же корабль, что отплывает в Англию!