Несмотря на нервозность обстановки, на астероиде и в космоцентрах мало кто смог удержаться от улыбки, слыша, как Глебов беседует с «жучком». Космический волк проявил неожиданную склонность одушевлять механизм. Уже высунувшись из своего люка, торча наподобие снежной бабы над круглым боком транспортника, Дмитрий Витальевич сердитым шепотом подгонял «божью коровку», а когда та просигналила писком готовность, ласково сказал: «Ну, молодец, умница, жди меня».
Автомат послушно спрятал щупальца и блестящим мотыльком застыл рядом с изящной оградой люка. Тогда Глебов несколькими точными бросками перебрался по фалу на «Варан», повозился, недолго — и вот уже вздувается над ракетой, растягивает секции гармошка шлюза.
Работа была, право же, красивая. Несмотря на кинематографическую замедленность движений, а может быть, и благодаря ей, плавные жесты Глебова казались прямо-таки балетными. Скафандр скрадывал мешковатость;
Дмитрий Витальевич выглядел по-звериному сильным и пластичным. Панин невольно подумал о том, какой сенсационной станет эта видеопленка. Ее, конечно же, будут нещадно крутить по телевидению на всей Земле. Два гигантских корпуса ракет; на одном видна нарисованная яркими красками ящерица, на другом — геральдическая киви. Между боками великанов протянута хлипкая, ненадежная с виду ниточка, и около нее копошится ловкий карлик, время от времени пуская веселые колючие вспышки елочным шариком шлема. А подо всем этим, далеко внизу — необъятная, синяя с белым, туманная, сияющая равнина планеты.
…Он проверил давление в шлюзе, стравил немного воздуха из входной камеры — приборы командного пункта сообщали о каждом действии спасателя.
— Дима, — вполголоса, хрипло предупредил Панин. Марина уже совала ему в руку эластичную «грушу» с кофе. Странным показалось, что немыслимо далекая фигура в скафандре услышала тихое слово, и обернулась к объективу камеры, и несколько раз ободряюще махнула перчаткой. Да, все понял и все предусмотрел Глебов. Опять-таки не человек первым нырнул в шлюз, а моментально оживший «жучок».
И ничего не случилось. Плазменным резаком автомат вскрыл люк и двинулся внутрь «Варана». На все задействованные приемники — под шлемом Глебова, на астероиде и Земле — поступал уютный ритмичный радиописк «божьей коровки». Никаких мин. Стало быть, если и потрудился здесь диверсант, то либо не сумел предусмотреть насильственный «взлом» ракеты, либо не успел навредить до конца, либо попросту оснащенность не позволила подготовить взрыв…
Как бы то ни было, но очень скоро и Панин, и Марина, и все руководство астероида, и «наш министр» с Волновым и Тархановым, и высокие чины из НАСА невольно, не сговариваясь, зааплодировали Глебову. Дмитрий Витальевич, очутившись в кабине «Варана» сразу вслед за автоматом, выгнал «жучка» наружу, прикрепил к стене очередную камеру взамен поврежденной и теперь по-актерски, раскланивался перед объективом. Но этому он уделил немного времени. Потому что рядом, пристегнутый ремнями к креслу, сидел, закатив белки глаз под лоб и оскалив зубы, неподвижный, мокрый от пота Муреш.
…Перетащить Пола на борт «Зэт-9», содрать с него шлем, влить в рот стакан крепчайшего чаю и сделать под руководством Стрижовой несколько уколов обычной иглой по правилам акупунктуры было для Глебова лишь делом техники. «Варана» с отключенными двигателями взяли на буксир. К вечеру условного астероидного дня транспортник опустился на прежнюю стоянку. Злополучную тренировочную ракету подхватили магнитные краны. Первым по трапу «Зэт-9» гордо прошествовал храбрый «жучок», но ему, доказав извечную человеческую неблагодарность, тут же поручили вместе с другими, ничем не знаменитыми автоматами грузить обратно рассыпанную по площадке руду…
Иссиня-золотой павлин, сидевший уже полгода в клетке вивария, в очередной раз не рассчитал силу мышц и феерической кометой с кошачьим воплем ударился в потолочную сетку. Новый рой перьев смешался с пестрым облаком, висевшим поперек коридора после прежних павлиньих столкновений. Напуганные, заметались в клетках вокруг и напротив большие и малые птицы. Только старый мудрец кондор с бельмом на глазу и безобразным мясистым гребнем даже не оглянулся в сторону крикунов. Он был очень занят, подбирая остатки мяса. Кондор делал это, шустро ползая взад и вперед, цепляясь за прутья концами распростертых крыльев.
— Ну что же ты, дурачок этакий, ну что ты! — приговаривала Марина, сев на корточки перед клеткой. Она не хотела задерживаться. Просто пожалела птицу. Павлин, несмотря на все уговоры, из-под потолка метнулся обратно в угол. Сшибленная им гидравлическая поилка вылетела из гнезда, родив цепочку шариков воды. Стрижова вернула поилку на место. Дэви, вот уже несколько дней сопровождавшая ее в виварий, тем временем своими удивительными руками поймала павлина, погладила его по спине, по венценосной головке, райский петух успокоился, сложил веер хвоста, медленно, вяло опустился рядом с кормушкой.
— Я их хорошо знаю, — с несвойственной ей материнской мягкостью говорила Дэви, одним пальцем проводя вдоль хребта павлина, отчего птица задернула глаза пленкой и тут же уснула. — Это мои соотечественники.
Марина, ощущавшая нечто вроде вины перед столь незаурядной женщиной, — надо же так по-девчоночьи ревновать Дэви к командиру! — водила индианку по виварию как бы в назидание себе. Испытываешь беспочвенную неприязнь к хорошему человеку? Сторонишься его? Так вот тебе, Стрижова: будешь дружить и заботиться! Поэтому, услышав реплику о павлинах, Марина усиленно закивала головой и спросила с подчеркнутым участием:
— Скучаешь по дому?
— Скучаю, — честно ответила Дэви. — Все-таки мама еще болеет, и конца этому не видно.
— Скоро отпуск, Дэви, меньше осталось терпеть.
— Да я не терплю ничего, мне с вами очень хорошо; у меня никогда не было таких друзей, как ты, как командир! — еще откровеннее заулыбалась Дэви; и ничего, кроме самых теплых чувств, не испытала Стрижова, хотя Дэви прямо упомянула Панина. — Просто не все же мне жить среди звезд… Я еще вернусь сюда…
Свернув за угол коридора, они вошли в санитарный отсек, где стояла выкрашенная белой краской клетка-изолятор. Марина показала на «пациентов»:
— У вас есть такие?
— Нет, это не индийские.
Серовато-коричневые, в нежной длинной шерсти, сквозь которую просвечивала розовая кожа, маленькие обезьянки и впрямь казались унылыми, подавленными. Вместо того чтобы привычно виться или парить в просторном кубе клетки (эти существа с лукавыми старушечьими личиками быстро освоили «летный» образ жизни), мартышки вяло барахтались в нескольких сантиметрах от пола или висели, как мешки, на перекладинах.
— Что с ними?
— Грипп, Дэви. Одна из самых новых и коварных форм. Ты ведь знаешь, что бактерии приспосабливаются к лекарствам, мутируют, дают все более стойкие разновидности. У нас с ними давняя война, кто кого… Этот вирус, «Габон-E-XXI, поражает и человека, и некоторых высших животных. Течение бывает вялым или бурным, в зависимости от…
— Марина, — вдруг прервала импровизированную лекцию Дэви, вероятно, уже «прочитавшая» продолжение рассказа. — Пол Муреш… бывал здесь?
Ненадолго утратив способность говорить, Марина только часто моргала, потом кивнула в знак согласия и, наконец, расхохоталась:
— Ой, я же совсем забыла, что ты у нас «чудо Индии»! Вернее, никогда не испытывала на себе…
Дэви отрицательно покачала головой:
— Еще недавно я бы не смогла узнать твои мысли. Я могу… видеть внутри… лишь у тех, кого люблю или ненавижу.
— Надеюсь, что зачислена в первую категорию? — шутливо сморщила нос Марина. — Впрочем, ты, наверное, догадалась кое о чем, когда я предложила перед входом в виварий съесть по таблетке. Верно?
— Да. А теперь я понимаю, зачем мы сюда пришли.
— Пожалуйста, — понизив голос, с нажимом сказала Марина. — Очень тебя прошу… если можешь… если ты что-нибудь можешь… Обезьяны заболели здесь. На астероиде. С Земли они прибыли вполне здоровыми, за это ручаюсь и я, и все мои компьютеры.