— Спускайтесь в свою каюту, сэр, уже поздно.
Когда настал черед подсудимых задавать вопросы свидетелю обвинения, Моррисон стал добиваться от Фраера уточнений. Фраер повторил, что Моррисон посоветовал ему идти в свою каюту, так как все равно поздно что-либо предпринимать. Моррисон спросил, не помнит ли Фраер его дальнейших слов: «Я постараюсь собрать несколько надежных людей и отбить корабль»? Фраер решительно ответил: «Нет». Тогда Моррисон задал следующий вопрос:
— Вы наблюдали что-нибудь в моем поведении в тот день, что позволило бы вам считать меня участником мятежа?
— Я видел его только в тот раз, о котором говорил, — объяснил Фраер. — При этом он держал себя так, что я решил предложить ему быть наготове. Он показался мне дружественно настроенным, поэтому меня удивил его ответ. Я не ждал от него такого, но может быть, он сказал так, боясь мятежников, кто его знает.
Суд попытался добиться более вразумительного объяснения:
— Можно ли призыв Моррисона к вам оставаться в своей каюте объяснить похвальной тревогой, как бы ваше сопротивление в этот миг не помешало выступить позднее, когда будет больше надежд на успех?
— Возможно, — согласился Фраер. — Если бы я остался на борту, я прежде всего поделился бы своими планами с ним, ведь на всем протяжении плавания он держался хорошо.
Суд. Он говорил с вами угрожающе или тоном советчика?
Фраер. Тоном советчика.
Суд. Кто-нибудь принуждал Моррисона крепить тали к баркасу?
Фраер. Нет.
Суд. Вы видели, чтобы Моррисон предпринимал что-либо кроме того, о чем вы сейчас рассказали, с той минуты, как вас арестовали, и до того, как лодка отчалила от судна?
Фраер. Нет.
Суд. Считаете ли вы, что, спуская на воду баркас, он помогал мятежникам или же это увеличивало надежды капитана Блая на спасение?
Фраер. Это увеличивало надежды капитана Блая на спасение.
Благодаря вмешательству суда невыгодное впечатление, которое создал было своими показаниями Фраер, рассеялось, хотя и оставалось ощущение, что Моррисон что-то скрывает.
О Хейвуде Фраер сказал, что вообще не видел его во время мятежа. Следующий свидетель обвинения, Коул, также не мог сказать ничего предосудительного о Хейвуде. Скорее, напротив: в начале мятежа он видел Хейвуда лежащим на койке, что прямо опровергало слова Блая, будто Хейвуд был одним из главных зачинщиков. Правда, несколько позже он видел, как Хейвуд, помогал спускать на воду лодку, но Коул считал, что Хейвуд, как и многие другие, поступил так лишь потому, что хотел уйти вместе с Блаем. Коул припомнил даже, что Хейвуд сразу после этого спустился по трапу вниз и Черчилль крикнул кому-то из мятежников: «Не выпускай их оттуда». По мнению Коула, под «ними» Черчилль подразумевал гардемаринов Хейвуда и Стюарта (так оно и было).
Словом, Хейвуд мог быть доволен исходом первого дня процесса.
О поведении Моррисона Коул ничего не мог сказать. Поэтому на следующий день, 13 сентября, Моррисон спросил Коула, не помнит ли тот состоявшийся между ними разговор. Дескать, он спросил Коула, своего непосредственного начальника, что же делать, а Коул будто бы ответил: «Ей-богу, Джемс, не знаю, только помоги спустить катер». Моррисон считал, что поступил правильно, выполнив это распоряжение. Далее он спросил Коула:
— Вы не помните, как я подошел к вам, когда вы грузили в лодку ваши вещи, завернутые в постельное белье, как я сказал вам, что лодка перегружена, что капитан Блай просил больше никого не садиться и что я поэтому решил остаться на борту. Вы тогда пожали мне руку и ответили: «Да хранит тебя бог, парень, я оправдаю тебя, если когда-нибудь вернусь в Англию».
Коул. Я помню, как пожал ему руку, помню, как он сказал, что вынужден остаться на корабле. У меня не было никаких оснований сомневаться в его желании покинуть судно. Не помню всего нашего разговора, но вполне возможно, что я обещал оправдать его, когда доберусь до Англии. Да, наверно, я так и сказал.
Моррисон. Было что-нибудь в моем поведении во время плавания, особенно же в тот день, что позволило бы вам заподозрить меня в соучастии в бунте?
Коул. У меня не было никаких причин считать его замешанным в заговоре.
Здесь вмешался суд:
— Вы слышали слова подсудимого Моррисона, что капитан Блай просил больше никого не садиться в лодку, потому что она и без того сильно нагружена?
Коул. Я помню, как пожимал ему руку, но содержание разговора в точности не могу воспроизвести, ведь была такая сумятица.