Впрочем, люди Блая очень скоро отвлеклись от пейзажа. Едва корабль обогнул мыс Венеры и заскользил по тихой глади бухты, как от берега отчалило множество лодок с балансирами [8]. На веслах сидели мускулистые, отлично сложенные мужчины, и везли они, как того требовали правила таитянского гостеприимства, самые желанные для путешественников дары — зеленые кокосовые орехи, свежие фрукты, жирных молочных поросят и молодых полуобнаженных женщин.
— Перетане? Рима? — закричали гребцы, подойдя поближе.
«Перетане» в произношении таитян означало «Британия», а словом «Рима» они обозначали испанцев, так как испанские суда, которые навестили Таити десять лет назад, вышли из Лимы. На этом кончались познания таитян об окружающем мире, а большего пока и не требовалось.
— Таио перетане(английский друг)! — крикнул Блай, поддержанный теми из своих спутников, кто немного смыслил в таитянском.
— То матоу таио Параи(наш друг Блай)! — воскликнули островитяне и мигом поднялись на борт.
Десять минут спустя на палубе собралось столько галдящих и смеющихся мужчин, женщин и детей, что Блай не слышал собственного голоса и матросы волей-неволей махнули рукой на свои обязанности. Стремительный абордаж, в результате которого корабль попал в чужие руки, словно его захватили пираты, произошел очень некстати, потому что в этот самый миг совершенно стих ветер и «Баунти» понесло прямо на скалы Уан-Три-Хилл. С присущей ему энергией и решительностью Блай сумел все-таки навести на борту относительный порядок, бросил якорь и убрал паруса. При некотором дополнительном усилии он несомненно смог бы также очистить палубу от незваных гостей, но, с одной стороны, ему не хотелось обижать таитян, с другой стороны, он считал, что команда заслужила право немного отвести душу в приятном обществе. Лишь на закате Блай снова вмешался, да и то отправил на берег только посетителей мужского пола. Женщинам было милостиво разрешено переночевать на борту.
На следующее утро Блай, не дожидаясь, пока опять нагрянут полчища любопытных, перевел судно поглубже в залив и бросил якорь в более надежном месте. Заручиться дружбой и помощью влиятельных вождей было, понятно, еще важнее, чем ладить с населением, и, как только на борт явился первый вождь, Поино из Хаапапе (так называлось маленькое государство, прилегающее к бухте Матаваи), Блай поспешил вручить ему набор топоров и гвоздей. В свою очередь Поино учтиво пригласил Блая на праздничный обед на берегу. Надев свою лучшую парадную форму — длинный камзол и рубаху с кружевами, — Блай в тридцатиградусную жару высадился на мысе Венеры, откуда его через рощу хлебного дерева провели в резиденцию Поино. Это простое и красивое сооружение представляло собой огромный овальный навес из банановых листьев на гладких деревянных столбах. С присущим полинезийцам бесхитростным радушием Поино расстелил на полу из белой коралловой крошки циновку и предложил почетному гостю отведать фрукты и чудесный холодный кокосовый сок.
Две жены Поино, которые были заняты крашением луба, тотчас оставили работу, взяли плащ из того же материала и по таитянскому обычаю накинули его на плечи и без того изрядно взмокшего гостя. Эти же дамы (сам Блай записал, что «они вполне заслуживают этого названия своим изяществом, а также непринужденными, естественными манерами») очень мило и предупредительно взяли его за руки и проводили до шлюпки, когда кончился прием.
Хотя Поино принял его наилучшим образом, Блай не торопился сообщать о цели своего приезда. Сперва он хотел встретиться со своим старым другом, вождем Ту, и заручиться его поддержкой. Подобно Куку, Блай считал, что Ту — самый могущественный и знатный владыка на Таити. На деле Ту управлял только Паре-Аруэ, небольшой областью за Уан-Три-Хилл, и остальные вожди (их было около двадцати), гордясь своими славными предками, считали его выскочкой сомнительного происхождения. Но хитрость в сочетании с расчетливой и настойчивой услужливостью помогли Ту завоевать благосклонность английских офицеров и стать их любимцем. Казалось бы, ему и приветствовать Блая первым, однако он не мог этого сделать но весьма огорчительной причине. Сильные враги опустошили его государство, и теперь он жил в изгнании у своего родича на полуострове Таиарапу.
В Матаваи Ту появился лишь на третий день после прибытия «Баунти». Преисполненный надежд и решимости играть свою старую роль верховного вождя, он в отличие от добродушного Поино не сел в лодку, а отправил на судно гонца, прося, чтобы за ним выслали катер. Блай искренне верил, что с Ту надо ладить, и тотчас выполнил его просьбу. Ту было тогда около тридцати пяти лет; как и большинство таитянских вождей, он был очень крупного сложения. Благодаря предприимчивости Блая и его любви к точным цифрам рост Ту потом измерили: оказалось сто девяносто три сантиметра. В остальном же, как мы потом увидим, вождь, увы, был начисто лишен тех качеств богатыря, которые так ценились среди таитянской знати: величия, отваги, щедрости, благородства, находчивости, юмора. Но всем свидетельствам, было в нем даже что-то женственное. Зато на редкость мужеподобной была его любимая жена Итиа, и нет никакого сомнения, что из них двоих она обладала наибольшим честолюбием. Сам Блай признает, что по своему складу «Ту больше всего подходит для спокойной жизни, трудно найти более робкого человека…».
Блай приветствовал «короля» Ту по таитянскому обычаю, то есть они потерлись носами; тут выяснилось, что вождь поменял имя и теперь его звали Теина. (Перемена имен была и продолжает быть распространенным явлением на Таити; Ту, например, он же Теина, вошел в историю под третьим, более известным именем Помаре). Затем Блай поспешил преподнести дары в знак дружбы: набор скобяных изделий для Теины, серьги, ожерелья и стеклянные бусы для его бравой супруги. Итиа, как и следовало ожидать, только поморщилась при виде побрякушек и потребовала взамен столько же топоров, ножей и пил, сколько получил ее муж.
А когда Блай исполнил ее пожелание, супруги испросили дозволения взглянуть на его каюту. Он неохотно согласился; как он и думал, они принялись выпрашивать все, что попадалось им на глаза. Все еще ошибочно считая Теину главным властелином на острове, Блай учтиво продолжал играть роль благотворителя. Возвратившись на палубу, супруги стали приставать ко всем офицерам и матросам по очереди, и те более или менее добровольно наделяли их подарками — рубашками, носовыми платками и прочим барахлом. А чтобы показать, что он дорожит своим достоинством, Теина, едва завершился сбор подарков, потребовал, чтобы Блай произвел в его честь салют из корабельных пушек. Блай был человек последовательный, он и эту королевскую прихоть удовлетворил без возражений. Тут с Теины слетел весь гонор — он постыдно вздрагивал от испуга при каждом выстреле. Впрочем, за роскошным обеденным столом вождь быстро позабыл о неприятных переживаниях и уписывал за обе щеки. С поразительной алчностью, которая всегда его отличала, он за короткое время успел управиться с четырьмя обильными трапезами, прежде чем торжественно покинул корабль. Напоследок эта беззастенчивая чета попросила, чтобы Блай сохранил на борту все их подарки: они боялись, как бы собственные подданные не обокрали их.
После еще нескольких официальных обедов в честь вождей, прибывавших из других частей острова, Блай счел, что пора в соответствии с дипломатической практикой нанести ответный визит Теине, а точнее, его шестилетнему сыну — истинному, по словам Теины, повелителю Таити. Это не так странно, как может показаться. В семьях таитянских вождей власть передавалась наследнику, когда рождался первый сын, а не по смерти отца, как было принято в королевских домах Европы. Правда, утверждение, будто шестплетипй сын Теины — верховный правитель Таити, было все-таки наглой ложью.
Государственный визит начался неудачно: к тому времени, когда Теина должен был заехать за Блаем, никакой лодки не пришло. В конце концов прибыл гонец, но лишь для того, чтобы сообщить, что его величество перетрусил и спрятался. Причиной страха Теины было то, что накануне с «Баунти» пропало много железных предметов, даже один буй, и он опасался, как бы Блай не оставил его заложником, пока не будет возвращена пропажа. Блай заверил, что не тронет ни волоска на его кудлатой голове, и Теина наконец явился на борт вместе с Итиа и Поино, которые оказывали ему моральную поддержку. Блай велел приготовить баркас и тотчас спустился в него вместе со своим хозяином. За час, что они шли на баркасе, Теина немного осмелел и принялся заверять Блая, что он обожает английского монарха, английскую нацию и вообще все английское, как-то: ножи, топоры и гвозди. Блай не преминул осведомиться, не думает ли Теина сделать ответный подарок королю Георгу. Как же, как же, — и Теина лихо перечислил все, что добывалось и росло на Таити, включая плоды хлебного дерева. Блай, видимо, на это и рассчитывал; он небрежно заметил, что хорошим подарком могли бы быть саженцы хлебного дерева. Теина был только рад так дешево отделаться и заверил, что все его государство сплошь заросло хлебным деревом. На сей раз он не солгал.
8
Приспособление, делающее лодку устойчивой; состоит из бревна, прикрепленного параллельно корпусу лодки на некотором расстоянии от него при помощи поперечных планок.