Командир «Баунти» отлично понимал: с помощью таитян беженцы без труда смогут отсидеться где-нибудь, пока корабль не уйдет. Единственный способ отыскать их — заручиться поддержкой местных жителей, прежде всего вождей. Капитан Кук в таких случаях задерживал на борту нескольких вождей в качестве заложников, и ото почти всегда давало желаемый результат. Мириться с дезертирством нельзя было, но, в принципе ничего не имея против метода Кука, Блай отказался от него по чисто практическим соображениям: таитяне могли в отместку уничтожить саженцы в оранжерее. Поразмыслив, Блай решил отправиться на берег и уговорами склонить на свою сторону вождей. Он встретил Моану, Теину и Ариипаеа; те уже знали о случившемся и сообщили, что беглецы оставили шлюпку в бухте Матаваи, а сами на пироге ушли под парусами на Тетуроа (теперь Тетиароа), коралловый островок в тридцати морских милях к северу от Таити. Теину мысль о погоне явно не увлекала, зато Моана и Ариипаеа тотчас выразили готовность плыть на Тетуроа. Блай счел излишним давать им какое-либо оружие и посоветовал «с приветливым видом подойти к дезертирам, затем схватить их за руки и связать веревкой, не щадя в случае сопротивления». Ариипаеа и Моана одобрительно выслушали этот совет и обещали в точности выполнить его.
Следующим шагом Блая было заковать Хейворда в кандалы. В судовом журнале он излил душу: «Наверно, ни на одном корабле не было таких нерадивых и бездарных младших офицеров. О приказах они помнят лишь первые несколько часов и вообще ведут себя так отвратительно, что на них никак нельзя положиться».
К великому негодованию Блая, погода испортилась, и отъезд Ариипаеа и Моаны задержался на целую неделю. Они еще не вернулись с Тетуроа, когда произошел новый серьезный инцидент. 17 января Блай распорядился просушить топсели, хранившиеся в одной из кладовок под палубой, не доверяя Фраеру, он сам осмотрел паруса и с ужасом убедился, что они не только заплесневели, но и отчасти погнили. Небрежное обращение с парусами — худший проступок на парусном судне, и Блай в приливе гнева записал в судовом журнале: «Будь у меня другие офицеры, которые могли бы занять должности штурмана и боцмана, будь у меня возможность вообще обойтись без них, разжаловать их в матросы, они не остались бы в старой должности».
Читая эти строки, понимаешь, почему Блай поимку беглецов возложил на своих таитянских друзей, а не на собственных младших офицеров. Он не отправился сам на Тетуроа лишь потому, что боялся оставить своих подчиненных без присмотра, а не из-за недостатка смелости, как иногда утверждают. Отваги у Блая было хоть отбавляй, это он доказал 22 января, когда разыгрался заключительный акт драмы. Первые сведения о судьбе беглецов Блай получил не от Ариипаеа и Моаны — тех все еще не было, — а от Тепаху, вождя области Тефана (ныне Фааа), западного соседа Теины. По словам Тепаху, беглецы только что прибыли в его владения. Несмотря на позднее время, Блай велел приготовить баркас и сам пошел на нем в Тефану. Увы, берег был окаймлен широким коралловым рифом, так что Блаю и его верному спутнику Хитихити пришлось сойти на сушу довольно далеко от дома Тепаху и продолжать путь пешком. Внезапно их окружила ватага таитян, которые хотели отнять у них одежду и прочее имущество. Блай пригрозил им пистолетами, и они отстали. У Хитихити после этого происшествия пропало всякое желание ловить дезертиров, но Блай, не дожидаясь своих людей, одни направился к хижине, где скрывались беглецы. Как он и предвидел, они вышли и сдались добровольно. Такое смирение объяснялось очень просто. Когда они возвращались на Таити, их пирога у самого берега затонула, мушкеты и порох намокли и теперь не годились для стрельбы. Что было бы в ином случае — об этом ревностный служака Блай не задумывался.
Пройти ночью между рифов было трудно, и Блай заночевал на берегу. А вернувшись утром на судно, обнаружил, что судовой хронометр остановился — Фраер забыл завести его!
Беглецов заковали в кандалы, сколько они ни твердили, что, послушав совета Ариипаеа и Моаны, добровольно вернулись на Таити, чтобы сдаться Блаю. Он сильно сомневался в их искренности. Вскоре и на самом деле выяснилось, что им удалось удрать от Ариипаеа и Моаны и они задумали укрыться на Муреа или каком-нибудь другом островке, но пирога опрокинулась, вот они и попали в Тефану.
Маспретт и Миллуорд получили по сорок восемь плетен; Черчилль почему-то отделался двадцатью четырьмя, да и то его наказывали в два приема, с промежутком в двенадцать дней.
Для такого серьезного преступления наказание было мягким. Возможно, объяснение этому следует искать в гневной речи Блая, с которой он обратился к личному составу. Командир считал, что вина ложится не только на беглецов, повинны и младшие офицеры — они, вместо того чтобы служить примером, сами сплошь и рядом нарушали свой долг.
С этой трагикомической историей связано загадочное происшествие, в котором Блай так и не смог разобраться. Утром 6 февраля 1789 года кто-то из вахтенных обнаружил, что якорный канат «Баунти» почти до конца перерезан у самой воды и держится только на одной пряди. Было ясно, что это преднамеренное злодеяние, совершенное кем-то с расчетом, что судно выбросит на берег пли разобьет о риф. Блай не допускал, чтобы кто-нибудь из жителей Хаапапе или Паре выкинул такой трюк, ведь с ними у него были самые лучшие отношения. Он подозревал, что это дело рук завистливого вождя другой области. Уже после бунта один из членов команды узнал на Таити, в чем было дело. Он записал эти сведения, и нам теперь известно, что виновником был младший брат Теины, Ваетуа. Его побуждения могут показаться нам нелепыми, но для таитянина они вполне естественны: Ваетуа надеялся таким радикальным способом освободить своего таио, гардемарина Хейворда, который все еще сидел в кандалах.
Несмотря на все заботы и осложнения, Блай нашел время для ряда важных наблюдений. Во-первых, он составил надежную карту бухты Матаваи и гавани Тоароа; при этом регулярно брал высоту солнца, чтобы точно определить положение Таити (и был очень недоволен, что успел сделать это лишь около пятидесяти раз), после чего вычислил среднее значение долготы и широты. Во-вторых, он прилежно изучал быт и нравы таитян, и его судовой журнал изобилует записями о погребальных обрядах, акушерстве, терминах родства, лунном календаре, есть даже рецепт приготовления пудинга. Сверх того, он в свободные минуты (?) прилежно составлял таитянский словарь. Большинство этнографических сведений, сообщаемых Блаем, поражает своей полнотой и правдивостью. Помимо прочих своих достоинств он бесспорно был одаренным исследователем, и наряду с Куком его следует считать подлинным пионером изучения Южных морей.
В конце февраля Блай стал готовиться к выходу в море. На борту морили крыс и тараканов, чтобы они на обратном пути не попортили саженцев, и были мобилизованы все кошки, каких только удалось найти на острове. Далее, командир корабля распорядился установить на место реи, сколотить новые ящики для растений, переделать курятник в оранжерею. Оставалось только забрать с берега провиант, снаряжение и саженцы, но тут разверзлись хляби небесные, как они разверзаются только на тропических островах в сезон дождей. Зная местный климат, Блай понимал, что пребывание под дождем грозит простудой и даже воспалением легких. И, чтобы не рисковать здоровьем людей, он велел приостановить работы. Перерыв затянулся на целых десять дней. Ливни прекратились только в середине марта, и оставшиеся дни команде пришлось основательно потрудиться.
Двадцать пятого марта Блай распорядился выйти в море. Он приказал:
1. Тотчас отправить на берег всех кошек.
2. Матросам ограничить число сувениров тем, что уместится в рундуках.