Капитан Эдвардс хотел было взять Темарии в заложники, чтобы заставить его подданных выдать беглецов. Но он но был уверен в успехе, а потому предпочел отправить в Папару двадцать пять солдат во главе с Хейвордом и Брауном; другому лейтенанту он велел взять шестнадцать человек и идти напрямик через остров, чтобы выгнать бунтовщиков из горных укрытий.
В это время на корабль явился трусливый Мате и, спеша выслужиться перед капитаном Эдвардсом, преспокойно вызвался помочь ему выловить последних солдат наемной армии, которая так верно ему служила. И как же он возмутился, когда обнаружил, что Браун перещеголял его в вероломстве: англичанин подкупил нескольких островитян, и те ночью провели его в скромный лагерь, где спали ничего не подозревающие мятежники. Браун хладнокровно проверил, все ли на месте, ощупав пальцы их ног: в отличие от таитян, которые ходят босиком, у европейца пальцы на ногах смяты обувью. На следующий день лагерь окружили солдаты, и беглецы, попытавшись — довольно вяло — оказать сопротивление, сдались в плен. Так что, когда люди Эдвардса, которые карабкались через горы, борясь с трудностями и опасностями, чуть живые добрались до Папары, им оставалось лишь возвращаться обратно.
Арест последних бунтовщиков не только принудил Мате отказаться от всех своих захватнических планов в тот самый миг, когда один шаг отделял его от полной победы, но и поставил его вдруг в чрезвычайно опасное положение. Первой мыслью Мате, как всегда, было бежать, и он принялся умолять капитана Эдвардса, чтобы тот взял его с собой в Англию. Но Эдвардс в нем больше не нуждался и ответил решительным отказом. Тогда Мате укрылся в горах.
Казалось бы, все вошло в старое русло, на Таити снова воцарился мир, но вмешательство англичан с «Баунти» в политические и военные распри островитян катастрофически повлияло на судьбу будущих поколений. До тех пор на Таити царило удивительно устойчивое равновесие, надежно ограждавшее таитян от тирании и диктатуры. Стоило одному вождю увлечься честолюбивыми замыслами, как остальные откладывали в сторону взаимные раздоры и сговаривались против него. Поскольку возникавшие союзы были примерно равны по силе и вооружению, удавалось без особого труда восстановить статус-кво. По все то время, что на острове жили сепаратисты, Мате единолично располагал наемниками с огнестрельным оружием, и это позволило ему впервые в истории острова нарушить равновесие, победив могущественное государство Атехуру.
И пусть Мате (он вскоре принял имя Помаре, под которым его обычно и знают) не сумел при жизни осуществить свою мечту, он заметно продвинулся к цели и указал другим, как к ней идти. Его сын Ту не замедлил продолжить дело отца, едва дорос до настоящей власти. Предусмотрительно заручившись дружбой английских миссионеров и капитанов, создав себе армию наемников, он в конце концов много лет спустя, после кровавых сражений и страшных расправ, сумел стать единоличным владыкой острова.
Вернемся, однако, на «Пандору». Как только стали поступать пленные, Эдвардс первым делом велел устроить для них тюрьму. По его приказу плотники в задней части шканцев сколотили нехитрое сооружение, которое его обитатели с присущим англичанам юмором тотчас назвали «ящиком Пандоры» [10].
Площадь, на которой жались четырнадцать заключенных, не достигала восемнадцати квадратных метров — 5,4 метра в длину, 3,3 метра в ширину. Единственный вход — через небольшой люк в потолке — естественно, открывался только снаружи. Для вентиляции в стенах было два окошечка, забранных решеткой. Возле люка стояли двое часовых, один гардемарин дежурил около стен «ящика». Всем на корабле запрещалось разговаривать с арестантами; исключение было сделано только для старшины корабельной полиции, да и то он отвечал лишь на вопросы, касающиеся рациона.
В оправдание Эдвардса можно сказать, что он не знал подробностей мятежа, для него все его заключенные были коварными, кровожадными бандитами, шайкой головорезов, способных склонить и команду «Пандоры» к бунту. Эдвардс считал необходимым безопасности ради предотвратить какое-либо общение между пленниками и матросами, потому он и велел поставить «ящик» на шканцах, где разрешалось ходить только офицерам.
Судовой врач «Пандоры» Гамильтон, автор небольшой занимательной книжки об этом плавании, считал «ящик» самым приятным местом на борту. На деле там было далеко не так приятно: кандалы (их проверяли при каждой смене караула) крепко сжимали руки и ноги узников, вызывая опухоли и ссадины. Всем выдали койки, но их приходилось расстилать прямо на досках, так как подвесить было негде. Красноречиво описывает жизнь в «ящике Пандоры» Моррисон: «В штиль там было так жарко, что пот струями стекал в шпигаты, и вскоре к нам наползли черви. Койки нам выдали грязные, кишащие насекомыми, и пришлось лежать на голых досках. Наши друзья хотели передать нам одежду, но им не разрешили, и мы спали нагишом. Назойливые насекомые и две параши усугубляли наше бедственное положение».
Так жили люди с «Баунти» два месяца, пока Эдвардс стоял в Матаваи, конопатя корпус корабля. Ни разу их не вывели из тюрьмы, ни женщинам, ни друзьям не дозволялось их посещать, и, когда часовые гнали прочь жен узников, разыгрывались душераздирающие сцены. Правда, шестерым англичанам, которые успели стать отцами на Таити, разрешали иногда играть со своими детьми — в тюрьме. Об этом «гуманном» акте Гамильтон писал: «Смотреть, как несчастные, закованные в кандалы заключенные плачут, держа на руках своих хрупких отпрысков, было так больно, что сердце разрывалось».
Справедливость требует заметить, что Эдвардс хорошо кормил узников. По уставу заключенным на борту полагалось только две трети обычного рациона, но Эдвардс велел давать им столько же, сколько всем, они даже получали ром. Сверх того, пока корабль стоял в Матаваи, им передавали кокосовые орехи, фрукты и овощи, которые приносили их таитянские друзья и родственники.
Восьмого мая «Пандора» была готова выйти в море. Эдвардс оснастил также шхуну «Резолюшн», предназначив ей роль вспомогательного судна, и перевел туда часть команды. Браун нанялся матросом, и даже Хитихити англичане взяли с собой, пообещав высадить его на родине, острове Борабора в северо-западной части архипелага Общества. Желание обоих поскорее убраться с Таити объяснить нетрудно— они боялись, что придется отвечать за все бесчинства и расправы, в которых они участвовали до прихода «Пандоры».
Начались розыски «Баунти». Многие считают Эдвардса ограниченным, потому что он искал мятежников там, где их заведомо не могло быть. Но все дело в том, что Эдвардс лишь выполнял приказания, а ему ясно предписывалось обойти западную часть архипелага Общества, потом обследовать острова к западу от него, в первую очередь архипелаг Тонга.
Да и не будь инструкций, задача его все равно была бы безнадежной: в Тихом океане тысячи островов, и поиски могли длиться бесконечно. К тому же Эдвардс, сам того не зная, с самого начала обрек себя на неуспех, ведь за две недели до прибытия на Таити он прошел в ста морских милях от Питкерна и даже не видел острова, так как его можно заметить только с расстояния шестидесяти миль. Разумеется, Крисчен на это и рассчитывал. Он знал, что карательная экспедиция прежде всего пойдет за сведениями на Таити, а потом будет обыскивать подветренные острова. Возвращаться на восток было бы потерей времени, так как с этой стороны дуют пассаты; значит, преследователи направятся на запад, все больше удаляясь от Питкерна.
Итак, выполняя приказ, капитан Эдвардс стал обходить острова архипелага Общества. (Между прочим, Хитихити так и не попал на Борабору, он упился до потери сознания на Хуахине, и пришлось оставить его там).
10
В греческой мифологии Пандора — прекрасная женщина, которую Зевс послал на землю с ящиком, наполненным бедствиями.