Первой жертвой полинезийского заговора нал Уильямс; Титахити, Теимуа и Ниау застрелили его в саду возле дома. Оттуда они пошли на участок, где работали Милз, Микой и Манарии. Англичане слышали выстрел, и, чтобы они ничего не заподозрили, Титахити одни вышел к работающим и спросил Милза, не отпустит ли тот Манарии, чтобы помочь отнести домой свинью, которую он, Титахити, только что подстрелил. Милз не возражал, и четыре полинезийца вместе отправились на плантацию Крисчена.
Они застигли его врасплох, и Флетчер Крисчен упал замертво, сраженный пулей. При этом он будто бы успел воскликнуть: «Боже мой!» Этот возглас донесся до Микоя и Милза, и Микой испуганно крикнул: «Кажется, кого-то убили!» — на что Милз возразил: «Ерунда, просто жена Крисчена позвала его обедать».
Теперь заговорщикам нужно было разделить Милза и Микоя. Теимуа и Ниау зашли в хижину Микоя, а Титахити побежал к нему и завопил, что таитяне грабят его имущество. Микой немедля все бросил и помчался домой, чтобы проучить этих «чернокожих». Здесь его встретили две нули, из которых ни одна не попала в цель. Англичанин выскочил из хижины в сад, но за углом его подстерегал Манарии. В рукопашном бою Микой оказался сильнее, отшвырнул Манарии в сторону и помчался в лес, чтобы предупредить Милза. А тот наотрез отказался поверить, будто его преданный раб Манарии способен причинить зло своему хозяину! Микой не стал долго спорить, а побежал к Крисчену. И только увидел его труп на земле, как донесшиеся из леса выстрелы дали ему понять, что и Милзу пришел конец.
Теперь каждая секунда была дорога. Микой поспешил в дом Крисчена и рассказал потрясенной Мауатуе, что ее муж убит. Оттуда он ринулся к Кинталу и крикнул, чтобы тот спасался. Кинтал велел своей жене тотчас предупредить остальных англичан и бросился вслед за Микоем в горы.
Добежав до участка Смита, Сара Кинтал увидела, что тот как ни в чем не бывало безмятежно трудится.
— Как ты можешь тут работать, когда такое делается? — закричала она.
Смит сообразил, что происходит что-то неладное, бросил лопату и последовал за ней.
Тем временем четверо полинезийцев продолжали осуществлять свой кровавый замысел. Убив Милза, они помчались к Мартину и застали его в саду.
— Знаешь, что мы сегодня сделали? — спросили они, предвкушая расправу с еще одним ненавистным угнетателем.
— Нет, — ответил ничего не подозревающий Мартин.
Они ткнули ему в живот мушкеты.
— Мы вроде как бы стреляли свиней! — загадочно сообщили они.
Мартин натянуто рассмеялся, но смех сменился хрипом, когда раздались выстрелы. Тяжело раненный, он дотащился до дома, однако полинезийцы последовали за ним и железным штырем размозжили Мартину голову.
Следующей жертвой был садовник Браун. Есть версия, будто один из заговорщиков хотел спасти садовника и сделал холостой выстрел, но Браун не сумел достаточно убедительно прикинуться убитым, и другой полинезиец прикончил его.
Смит несколько часов отсиживался в лесу, наконец вышел, чтобы взять немного ямса со своего огорода, и тотчас был обстрелян из мушкетов. Одна пуля пробила Смиту правое плечо и шею. Он упал. Его хотели добить, по от удара прикладом Смит заслонился рукой (при этом ему сломали палец), а когда Титахити сунул ему в рот дуло мушкета и нажал спуск, вышла осечка. На счастье Смита, полинезийцы еще не научились как следует обращаться с огнестрельным оружием. Тем временем он опомнился, вскочил на ноги и побежал. Только тут один из заговорщиков вспомнил наказ Янга — Смита не убивать. Вслед англичанину понеслись крики, что его пощадят, и ослабевший от потери крови Смит волей-неволей вынужден был положиться на их слово. Полинезийцы отнесли его в дом Янга и сдали женщинам на попечение. Хозяин дома чувствовал себя королем…
Казалось бы, отныне кончилась нехватка женщин, и все-таки мужчины продолжали ссориться. Полинезийцы никак не могли решить, кому какая вдова достанется, и вскоре опять дошло до убийства. Вечером Сусанна сидела и пела, а Теимуа подыгрывал ей на флейте. Правда, Сусанна была женой Янга, но он к этому времени увлекся Мауатуей и Ненси, а из-за Сусанны соперничали Манарии и Теимуа. Манарии вздумал положить конец этому дуэту и выстрелил в соперника, но только ранил его, и Теимуа крикнул Сусанне, чтобы она сбегала за его мушкетом и застрелила Манарии. Пока Сусанна искала оружие, Манарии перезарядил мушкет и добил Теимуа. Узнав про это убийство, Титахити и Ниау поклялись отомстить, и Манарии предпочел скрыться в лесу. В горах он встретил Кинтала, Микоя и Сару и присоединился к ним. Правда, англичане отнеслись к нему с понятной недоверчивостью и потребовали, чтобы он прежде всего отдал им свой мушкет.
Несколько недель продолжались всевозможные интриги; четверка в горах и те, кто остался в поселении, старались перехитрить друг друга. Каждый был готов предать другого и сам подозревал своего товарища в вероломстве. Вскоре Кинтал и Микой отправили на тот свет своего полинезийского союзника Манарии — при помощи того самого мушкета, который тот доверчиво им отдал.
В поселении тоже убийство следовало за убийством. Решив отомстить за мужей, вдовы мятежников сговорились убить Титахити ночью, когда он будет спать. Одна из женщин вызвалась отрубить ему голову (жену предупредили, чтобы она не клала Титахити под голову руку), одновременно должны были застрелить Ниау.
Не будем здесь подробно пересказывать дошедшие до наших дней красочные описания этой ночи. Достаточно отметить, что, когда занялся новый день, женское большинство заметно возросло.
Осталось только четверо мятежников — Янг, Смит, Кинтал и Микой. Из полинезийцев ни один не уцелел. Женщин было десять; ну, и, конечно, дети.
Кинтал и Микой спустились в поселение лишь после того, как Смит показал им отрубленные руки Титахити и Ниау в знак того, что опасность миновала. Это было 3 октября 1793 года.
С той поры мужчины вовсе не различали своих и чужих жен, и, если бы кто-нибудь сказал мятежникам, что злодеяние себя не оправдывает, они бы ответили громким хохотом.
Но если мужчин такие порядки устраивали, то женщины чувствовали себя прескверно; это видно из того, что после неудачной попытки бежать с острова — вместе с детьми — на наскоро сделанной пироге они стали помышлять о расправе с мужчинами. «Мы вами по горло сыты», эти слова стали поговоркой у питкернских амазонок. «Мы вас знаем». Кинтал и Микой были им особенно ненавистны; впрочем, Смит и Янг тоже опасались внезапного нападения. Мало того, что женщинам принадлежало подавляющее численное превосходство, — они тоже были вооружены мушкетами.
Двадцать седьмого декабря на горизонте показался парус. Все поспешили укрыться, чтобы их не обнаружили с моря. К счастью, в этот день был особенно сильный прибой и капитан воздержался от попыток высадиться на берег. Корабль скрылся; так до сего дня и неизвестно, что это было за судно.
Постепенно жизнь в поселении наладилась, стала более упорядоченной. Установились добрососедские отношения, питкернцы ходили друг к другу в гости, вместе обедали — словом, вели себя сравнительно достойно.
Но случилась новая беда. Микой некогда работал на винокуренном заводе в Шотландии; на Питкерне он обнаружил, что из корней ти вполне можно приготовлять водку. Из медной трубки и котла с «Баунти» он и его верный друг Кинтал смастерили перегонный аппарат, после чего начали гнать спиртное — и употреблять. Это роковое событие произошло 20 апреля 1798 года, много лет спустя после того, как был выпит последний глоток рома и вина из запасов «Баунти». Радости мятежников не было конца, пирушка следовала за пирушкой. Есть водка, есть женщины, еда в изобилии, никакого начальства, делай, что хочешь…
Не прошло и года, как погиб Микой. В приступе белой горячки он привязал себе на шею камень и бросился в воду с крутой скалы.
Отныне самым отъявленным тираном на острове стал Кинтал; прежде Микой оспаривал у него это звание. Янг и Смит все больше сторонились злодея, и все сочувствовали несчастной Саре, которую изверг-муж подвергал всяческим издевательствам. Однажды, недовольный тем, как она приготовила обед, он откусил ей ухо. Так что Сара, может быть, вовсе не случайно упала в море со скалы, где собирала яйца (это было в 1799 году).