Алкоголики вяло зааплодировали.
Сидящий в последнем ряду наркоман, по ошибке привезенный вместе с тремя бухариками из гостиницы «Крестьянин», где те громили ресторан на первом этаже, и втихаря выкуривший жирный косячок из мелко нарубленного сушеного сельдерея, принятого им за разновидность индийской конопли, встал со своего места и поднял руку.
– Да? – обрадовался лектор, ожидая вопроса по существу.
– Я сказку написал. Про зверей. Там про дятла тоже есть.
– Н-ну… – стушевался лектор. – Давайте послушаем.
Торчок пробрался к сцене, взобрался на трибуну и, раскачиваясь, словно китайский болванчик, принялся декламировать родившийся под влиянием сельдерея текст:
– «Зверская жизнь», сказка с моралью… Медведь был безобразным, косолапым и грязным животным. Однако добрее его не было никого во всем лесу. Но звери замечали только его внешность, на что медведь жутко обижался, ловил их и жестоко избивал ногами. Поэтому звери его не любили. Хотя он был очень добрым… И веселым… Он любил задорные шутки. За эти шутки звери его скоро жутко возненавидели и били. Да, трудно быть на свете добрым и веселым… Волк был тоже безобразным и грязным. И еще он был очень злым и жестоким. Но звери не испытывали к нему ненависти и не били. Потому что волк умер еще в раннем детстве. Потому что медведь родился раньше волка. Да, хорошо, когда добро побеждает зло… Заяц тоже был злым и жестоким. И грязным. И еще он был трусливым. Гадостей заяц никому никогда не делал. Потому что боялся. Но его все равно били. Потому что зло всегда должно быть наказано… И дятел тоже был злым и жестоким. – При слове «дятел» лектор напрягся. – Он не бил зверей, потому что у него не было рук. Поэтому он вымещал свою злость на деревьях. Его не били. Потому что не могли дотянуться. Однажды его придавило насмерть упавшее дерево. Поговаривали, что оно отомстило. После этого звери целый месяц боялись мочиться на деревья. Они мочились на зайца. Заяц простудился и умер. Всем было ясно, что во всем был виноват дятел. Но его не тронули. Поскольку не смогли выковырять из-под упавшего дерева. Да, зло иногда остается безнаказанным… Крот был маленьким и слепым. Он не был злым. Он просто хорошо делал свое дело. Это он подкопал дерево, которое упало на дятла. Об этом никто не узнал, и поэтому его не избили. Его вообще били редко. Чаще пугали. Но его было очень трудно испугать, потому что он был слепой и не видел, что его пугают. Когда не удавалось испугать крота, звери очень огорчались. И били медведя. Потому что им было очень обидно. Однажды медведь тоже захотел испугать крота. Но крот не испугался. Потому что медведь его убил… Нечаянно… Просто медведь был очень неуклюжим. И звери его за это очень сильно избили. Даже несмотря на то, что медведь сказал, что пошутил. Плохо, когда твои шутки никто не понимает… Лиса была очень хитрой. Она могла запросто обхитрить кого угодно. Когда ей это удавалось, то ее не били. Но иногда ей не везло. И ее били. Били всем лесом. И она уже не могла кого-нибудь обхитрить. Потому что очень трудно кого-нибудь обхитрить, когда тебя бьют… Однажды ее избили до смерти… Кабан был большой, сильный и страшный. Его все очень боялись. И поэтому его били только всем лесом. Или просто кидали в него камнями. Кабан этого очень не любил. И однажды ночью он спрятал все камни в лесу. За это его очень сильно избили. Больше кабан никогда не прятал камни. Воистину говорят – время собирать камни и время их не трогать никогда… Козел не был ни злым, ни добрым. Он был просто козел. Он часто козлил. И его боялись бить. И он своим козловством всех достал. И тогда его избили до смерти. Потому что иначе он бы умер от старости. Когда-нибудь… Когда козел умер, медведь сильно плакал. Потому что он втайне любил козла. Да, любовь зла, полюбишь и козла… Ежик был маленький и колючий. Он кололся. Он не был злым, он кололся по своей природе. Из-за этого его били только в живот. Ежик этого не любил и стал бриться наголо. И тогда его стали бить как всех. Да, очень трудно быть не таким как все… Скунс был почти таким, как заяц. Но только очень вонючим. Он плохо пах. Его били только в полиэтиленовом пакете. Тогда запах был не такой сильный. Однажды у скунса был день рождения. Он пригласил всех зверей, потому что был жадным и любил подарки. И звери подарили ему новый полиэтиленовый пакет. И сильно избили. До потери сознания. И скунс задохнулся в пакете. Так его и похоронили. В пакете. В очень дальнем лесу. Потому что мертвый скунс вонял еще сильнее… Потом пришли жители очень дальнего леса и всех сильно избили. Им не понравился запах мертвого скунса. Да, с соседями надо жить в мире… Хомяк был тоже очень жадным. И богатым. Если бы он делился своим богатством, его бы били не так сильно. Но он был очень жадным. За это его били сильно. И ему все равно приходилось делиться. И он горько плакал. Да, богатые тоже плачут… Лев был царь зверей. Он правил лесом. Царей бить не положено. Это закон. Но звери давно забили на закон… Звери били и льва. Ни за что. Потому что так уж здесь повелось. Вот…
Мартышкин, уснувший под заунывный голос наркомана, с присвистом захрапел.
Холмс попытался высказать неудовольствие Андрею за то, что тот влез в разговор с Лейстрейдом, но Ларин возразил – пусть, мол, полиция приложит силы к поиску неуловимой госпожи Глюк, тем более это может способствовать освобождению из Тауэра невиновной администраторши.
Великий сыщик тут же возмутился наивностью мистера Энди.
– Конечно, определяя мотивы убийства, Лейстрейд ошибся. На самом деле дежурная по отелю наверняка пособница Мориарти, она должна была помочь спрятать миссис Глюк. Мужчина же захотел воспользоваться девушкой, поэтому и вытащил нож. Но Глюк удалось бежать с помощью более опытной дамы из отеля. Обороняясь, администраторша и зарезала нападавшего. Вот он, мой великолепный метод, Энди! Лейстрейд ведь ничего не знает о миссис Глюк. Но она была. А теперь ее нет! Вот вам и разгадка убийства. А теперь пойдемте-ка к сэру Генри. Он заждался нас.
– Не знаю, как вы, Шерлок, – заупрямился Ларин, – а я предлагаю подождать здесь, у входа, когда отпустят проститутку, и переговорить с ней еще раз. А потом уж мы пойдем к Баскервилю.
– Какого черта? – не выдержал сыщик. – Объяснитесь!
Но тут Андрей неожиданно расплылся в улыбке и, заговорщицки подмигнув Холмсу, заявил, что разгадал его хитроумный план – заставить гостей, воспользовавшись гениальным методом дедукции, самим прийти к выводам, уже известным великому сыщику. Тот, польщенно раскланявшись за «великого», что-то неопределенно промычал в ответ. Пауза позволила Ларину восстановить пошатнувшиеся было отношения и рассчитывать на дальнейшую помощь.
Андрей заметил (естественно, только после самого Холмса!), что гостиничная проститутка солгала: если она, и правда, лишь заглянула в номер, то не могла знать, что убитый рыжий, ведь его голова и туловище были под кроватью. Кроме того, девица проговорилась о некоем «дорогом» портмоне покойника, набитом деньгами, о чем она также ничего не могла знать. Следовательно, шлюха может быть причастна к убийству. Но сама она убить не могла.