— Я-то здесь причем?
— Не знаю, — издевался Кутень, — только ваши сапоги, Семен Федорович, я частенько видел в сенях за дверьми…
— Ты, Кутень, язык прикуси! Не то я могу… — Коляда так и не сказал, что он может, потому что Дмитро сорвался с лавки и набросился на него.
— Что вы можете?! — кричал он. — Да я вас сейчас…
— Митя, ты чего? Я же так… Вырвалось от нервов… Ну, пойдешь жить ко мне! Вот и делов!.. — Воинственный запал Коляды угас — Вот напасть! Еще и бабу пришьют… Не имею я к Меланке никакого касательства, Митька. Разве когда чарку зайдешь выпить… Вот люди!.. Так пойдешь ко мне?
— Куда же мне идти?
— Так прошу, прошу, — предупредительно открыл дверь Семен Федорович. — Если и мы с тобой начнем ссориться, то не будет добра, не будет…
Возле Гайворонова подворья Коляда замедлил шаг и толкнул Кутня в бок:
— Видишь, клуб открыли, телевизорчик вынесли, созвали полсела… Интеллигенция!
На подворье возле телевизора сидело много людей. Перед ними на экране взорвался бурной страстью ревнивый Отелло:
— Вот так, одни телевизорчики покупают, веселятся, — гундосил Коляда, — живут люди, а тут работаешь, работаешь, и никакой тебе радости…
Кутень молчал.
28
Рассветы в Сосенке рождаются за Выдубецкими холмами. Никакие астрономы не смогут возразить этому, ибо малый и старый знает, что солнце всходит из-за тех холмов. Солнце хорошо знает всех, кто обитает в этом селе, и не оскорбляется, если даже бесштанные малыши обращаются к нему на «ты».
Солнце всходит в самую раннюю рань, но ему никогда не удавалось подняться раньше людей. Летом оно пыталось выглядывать из-за Выдубецких холмов, когда черти еще и на кулачках не дрались, но опаздывало, потому что уже ходил по полям Нечипор Сноп, что-то клепал Мирон Мазур, вызванивали во дворах и хлевах подойники и хлопотал возле коней Савка Чемерис. Кстати, этот Савка Чемерис был с Солнцем запанибрата: ругал его на чем свет стоит, когда оно нестерпимо жгло, и вызывающе даже летом носил старую солдатскую шапку-ушанку…
А вот Нечипор Сноп всегда улыбался Солнцу, когда оно всходило. Хороший человек этот Сноп. Солнце даже не знает, есть ли у него хата, потому что всегда видит Нечипора в поле или в мастерской…
Солнце знает, что Нечипор Сноп не верит ни в бога, ни в черта, а поклоняется только ему, Солнцу. Он и других приучает к этому. Ежедневно его хлопцы-трактористы встречают и провожают Солнце в поле. От такого людского уважения другое бы светило загордилось, а Солнце — нет… Потому что знает — без этих людей оно не смогло бы сделать столько добра на земле. А вот вместе они — Солнце и люди — выпестовали хлеба, яблоневые сады и эти милые подсолнухи… Знал бы месяц, какое это счастье — помогать людям, то вопреки всем законам стал бы Солнцем, а не околачивался б в ночном небе и не хвастался перед звездами, что о нем сложено столько песен…
Сегодня Солнце впервые увидело в Сосенке высокую чернобровую красавицу. Она вышла из хаты Платона Гайворона и остановилась на огороде, пораженная чарующим рассветом. На картофельной ботве, на цветах алмазами сверкали капли росы, над Выдубецкими холмами багрянели тучи, щебетали в саду птицы.
«Неужели ты впервые увидела, девушка, как я всхожу?» — будто спросило у нее Солнце.
«Я видела, как ты всходишь в городе… Ты появлялось из-за высокого каменного дома, и я не замечала твоей красоты, — подумала Наталка. — А сейчас ты другое!»
«Выходи меня встречать каждое утро, я вселю в твое сердце радость, зажгу в твоих глазах огонь», — сказало Солнце.
«Хорошо, — улыбнулась Наталка и начала расстилать в саду под яблоней постель. — Ты не обижайся, Солнце, что я стелю в холодке, тут будет спать Платон. Он придет сейчас с ночной смены, ему надо отдохнуть».
Платон неслышно подошел к Наталке и, когда она наклонилась, подхватил ее на руки. Наталка вскрикнула от неожиданности и крепко прижалась к нему. Чуб Платона щекотал ее лицо.
— Что тебе снилось? — спросил Платон.
— Я не знаю… Может, ты… Боже мой, ты весь в солярке. Скорее под душ!
Душем именовалась старая бочка, которую прикатил с поля и установил на столбиках Васько. Бочка была большой, ведер на тридцать, но всегда была полная, потому что каждое принесенное ведро служило однодневным пропуском «на телевизор», и Васькова гвардия старалась… Почитатели голубого экрана толклись возле ворот уже с утра, хотя Васько предупреждал всех, что дневные передачи бывают только с одиннадцати часов. Несколько выцветших под солнцем головок и сейчас виднелись у перелаза.